Изгнанники
Шрифт:
«Двенадцать тысяч восемьсот пятьдесят километров. Двенадцать тысяч восемьсот километров. Двенадцать тысяч семьсот пятьдесят километров», – бормотал он про себя. Или вслух?
– Челнок с бортовым номером ю-эс-ти-пятьсот восемьдесят восемь! Я – Башня! Прошу изменить курс! Зона города Феникс закрыта для полетов гражданских судов! Повторяю, челнок с бортовым номером ю-эс-ти-пятьсот восемьдесят восемь! Я – Башня! Прошу изменить курс! Зона города Феникс закрыта для полетов гражданских судов! – услышав голос диспетчера, Белый на мгновение оторвался от созерцания маршрутизатора и, с трудом сообразив,
– Башня, я – челнок с бортовым номером ю-эс-ти-пятьсот восемьдесят восемь! Курс менять не намерен – я живу в Фениксе. И моя Марта живет в Фениксе! И Олежка с Дашей тоже живут в Фениксе! Вам понятно, нет?
В эфире на мгновение стало тихо, потом раздался приглушенный всхлип, и диспетчер срывающимся голосом поинтересовалась:
– Скажите вашу фамилию и адрес, пожалуйста!
– Белый Георгий Алексеевич. Третья авеню, дом двести шестьдесят семь.
Всхлип раздался снова. Потом еще один. А секунд через тридцать девушка заговорила снова:
– Георгий Алексеевич! Даю пеленг на посадочную площадку рядом с местом, где раньше был клуб «Весна». Ближе вам сесть не разрешат. Обратитесь к майору Корбуту – это офицер, курирующий третий сектор зоны бедствия, в который входит и ваш участок. Я уже сообщила ему о вашем прилете.
– Спасибо, – с трудом выдавил из себя Георгий и вообще выключил связь: слушать приглушенные рыдания девчушки не было никаких сил.
С высоты в два километра четкая граница между целой и разрушенной частью города вызывала оторопь. Казалось, что эту черту провела сама Смерть, взяв в руки огромный циркуль и определившись, кому жить, а кому умирать. Слева от нее дома сияли ничем не замутненной чистотой, а справа… справа не было ничего: котлован, чудовищный шлейф пыли и ныряющие в него яркие пятнышки флаеров аварийных служб.
Когда челнок опустился до шестисот метров, оказалось, что полоса не такая уж и четкая – ближайшие к котловану дома, еще несколько секунд назад казавшиеся целыми, оказались посечены осколками и выглядели, как декорации к фильму о войне. А еще над доброй третью из них сновали флаеры СЭМП и СЛК – видимо, пытались помочь пострадавшим от осколков.
С трудом дождавшись, пока «Умник» [47] , автоматически перехвативший управление челноком при входе в зону контроля, посадит машину на выделенную ей площадку, Белый разгерметизировал салон, стянул с себя скафандр и, оставшись в рабочей робе, выскочил наружу.
47
Название гражданского аналога.
– Георгий Алексеевич, вы прилетели один? – офицер, ожидавший его приземления на свежезалитой пластобетоном посадочной площадке, угрюмо заглянул в оставленный открытым люк и, дождавшись утвердительного «да», жестом показал в сторону здоровенного военного корабля: – Тогда следуйте за мной.
– Я хочу увидеть свой дом.
– После того, как вы побеседуете с майором Корбутом. Он освободится через полторы минуты.
Настаивать на своем Георгий не стал: думать нормально все еще не получалось, и для того, чтобы что-то сказать или сделать, требовалось долго собираться с силами.
Решив, что молчание равносильно согласию, лейтенант развернулся на месте и, прикрывшись рукой от пронизывающего ветра, ударившего в лицо, быстрым шагом двинулся к опущенной аппарели.
Кроме майора Корбута в огромном помещении, чем-то напоминающем диспетчерскую орбитального перерабатывающего комплекса, находились еще четыре человека. Два врача, один офицер и один гражданский. Услышав шелест сдвигающейся в сторону двери, они мгновенно перестали говорить и мрачно уставились в разные стороны.
Уловив неестественность движения, Георгий втянул голову в плечи и с трудом заставил себя представиться:
– Я – Георгий Белый.
Майор тяжело вздохнул, встал из-за стола и, сглотнув подступивший к горлу комок, негромко вздохнул:
– Ни ваша супруга, ни дочь, ни сын не выжили. Мне очень жаль.
– Вы уверены? – собственный голос, раздавшийся словно со стороны, заставил Георгия вздрогнуть.
– Да, – отведя взгляд в сторону, проговорил Корбут. – У нас есть точные координаты коммов всех членов вашей семьи на момент начала работы «Шквала». Данные предоставил региональный оператор связи. В этот момент ваша супруга и дочь находились дома, а сын – в школьном спортивном комплексе. Они должны были погибнуть мгновенно, сэр.
– Ясно. – Одеревеневшие губы упорно не желали шевелиться, и для того, чтобы выдавить из себя следующую фразу, Белому пришлось изо всех сил сжать кулаки: – Это действительно сделали Демоны?
– Да. За несколько минут до начала стрельбы они захватили один из сверхсекретных корпусов производственного комплекса «Энджел Шипс энд Ко», похитили несколько ученых и уничтожили ненужный им персонал.
– Зачем?
– Конкуренция. – Майор угрюмо посмотрел на носки своих ботинок: – Люди, которых они похитили, создали «Арес». Корабль, который поставил крест на карьере Демонов. Вернее, сделал их никому не нужными.
– А при чем тут моя семья?
Корбут мрачно пожал плечами.
– М-могу я посмотреть на то, что осталось от моего дома и школы? – с трудом сдерживаясь, чтобы не заплакать, спросил Георгий.
– После работы «Шквала» не остается ничего крупнее монеты в полкредита. Но, если… Да… я пошлю с вами лейтенанта Чикконе… Он покажет вам все, что нужно… Вот мои данные… Если я смогу вам чем-то помочь, вы можете связаться со мной в любое время суток. Мои соболезнования, сэр.
Ворвавшись в рубку «Громовержца», Георгий замер на пороге и мрачно посмотрел на своего компаньона:
– Выгрузка закончена?
– Еще не начинали. На комбинате какое-то ЧП. Обещали поставить в четыре утра по общегалактическому.
– Жаль. Впрочем, наплевать – сброшу груженые контейнеры к чертовой матери. Лезь в челнок и улетай – я ухожу к Лагосу.
– Куда? Зачем? А я? – ошалело залепетал Салли.
– Ты остаешься здесь. С семьей. Я перевел все свои накопления на твой счет. Стоимости половины корабля это не окупит… но больше у меня нет. Отлови и продай руду – тогда… – Потерев мокрый от пота лоб, Белый тяжело вздохнул: – Я не знаю, что будет тогда. Прощай.