Изгнанники

Михеев Михаил Александрович

– Да потому, что мне надо несколько кораблей, которые я не буду таскать с собой, а оставлю прикрывать планету. Неужели ты думаешь, что мне помешает свобода маневра?

– И где ты найдешь для них экипажи?

– На месте наберу. Для этих гробов – можно, это на нормальные корабли я их допускать не собираюсь.

– Логично… Ну, смотри сам, тебе виднее. Если что, расхлебывать сам будешь.

– Не волнуйся, не в первый раз, – пожал плечами Соломин.

– В смысле?

– Расхлебывать.

– А, понятно. Ну, докладывай, как прошел рейд.

– Не-е, – с усмешкой поднял палец Соломин. – Не докладывай, а рассказывай – я ведь вольная птаха, если помнишь.

– Хорошо, – разведчик улыбнулся. – Рассказывай… вольный птах. И так вижу, раз шутишь – значит, все в порядке.

– А ты со своим протеже разве

не разговаривал еще?

– Нет пока. Да и не факт, что буду – он мне не подчинен.

– Ерунду не говори – подчинен, не подчинен… Впрочем, как знаешь.

По мере рассказа Соломина Петров постепенно мрачнел. От старого товарища он, похоже, скрывать эмоции не видел смысла. Когда капитан закончил, разведчик несколько секунд сидел, явно обдумывая ситуацию, а потом задал единственный вопрос:

– Зачем?

– Зачем? – Соломин почесал затылок. – Зачем… Да затем, наверное, чтобы твой пацан не ожесточился раньше времени. Честно говоря, мне эту узкоглазую проще всего было бы вышвырнуть за борт, и поверь, если бы потребовалось, я не медлил бы ни минуты. Но вот сейчас я ее выброшу. А что дальше? Кем мы будем в глазах тех, кто придет нам на смену? Сволочами и мерзавцами? Нет уж, пускай они как можно дольше остаются идеалистами и цинизма набираются постепенно. Ты как хочешь, а страна держится в первую очередь на идеалистах, готовых ради нее умереть, а не на старых циниках вроде тебя и меня. Понимаешь?

– Понимаю. А ты сам-то понял, что сказал? Я, может, что-то пропустил, но ты часто ведешь себя именно как идеалист. Я-то думал, мне на Вечном Кипре тебя упрашивать придется, когда о помощи просил, а ты ни слова против не сказал, даже когда я наглеть начал.

– Ну и что? И потом, мне за эту помощь от тебя неплохие деньги обломились, ты не забыл?

– Нет. А также помню, что ты с этими деньгами делать собираешься.

– Это непринципиально… И потом, ты уж извини, но идеализм мой имеет пределы. Против танка с дробовиком я не пойду, и не проси.

– Думаешь? Впрочем, не будем спорить, может, и не пойдешь… Ладно, я ему скажу, чтобы держал язык за зубами. Какие планы?

– Простейшие. Ты людей привез?

– Да, все как обещал. Четыре тысячи солдат, две сотни врачей, лекарства… Когда забирать будешь?

– Да хоть сейчас. Только вначале я на них посмотрю. Есть где это сделать, чтобы не слишком плечами толкаться?

– Есть, конечно, мы предусмотрели такую возможность. Координаты мы уже выслали.

Координаты действительно выслали, бросок был коротким, и спустя каких-то два часа корабли уже легли на орбиту небольшой и мало кому известной планеты, единственным достоинством которой был климат, подобный земному. Особо ценных ресурсов на планете не было, лежала она в стороне от звездных трасс, и потому колония на ней была очень маленькая, чисто номинальная. Колония не Российской империи даже, а все того же Черного Новгорода, хотя, конечно, по указанию свыше. Единственным назначением колонии было застолбить планету на будущее – мало ли как жизнь обернется. Колония такого уровня, какой бы стране она ни принадлежала, вряд ли просуществовала бы долго – всегда нашелся бы желающий либо захватить, либо ограбить, но тут ситуация была принципиально иная. Нападение на русских (а ни для кого не было секретом, чья на самом деле формально независимая планета Черный Новгород) вне зависимости от результата кончилось бы войной на уничтожение. Даже если бы задействовали пиратов, не спасло бы – скрыть абсолютно все следы попросту невозможно, а железные, принимаемые международными судами улики русским не нужны. Все помнят, как русский линкор появился на орбите Новой Гааги, где по традиции, оставшейся с давних, еще докосмических времен, собирался международный трибунал. Тогда суд вынес оправдательный приговор человеку, бельгийцу по происхождению, который совершил преступление на территории Российской империи и вовремя свалил. Вовремя – в смысле до того, как русские снаряды стали рваться в рубке его яхты. Суд тогда счел предоставленные улики недостаточными, а допрос с применением спецсредств, того же детектора, незаконным.

Ну что же, у суда было на это право, а русские оставили за собой право на апелляцию. Апелляция звучала очень даже просто: месяц на выдачу, остальное непечатно, и составлена была командующим русской эскадрой, патрулирующей в том районе. Беспокоить более высокие инстанции ради такой мелочи контр-адмирал Терещенко возможным не счел.

Естественно, суд воспринял этот демарш как неуклюжую попытку давления и оставил ультиматум без внимания. Они там, наверное, решили, что не по чину рядовому адмиралу с международной, признанной почти всеми странами организацией тягаться. Наивные… Преступник этот оправданный остался на планете, отлично понимая, что выбираться с нее смерти подобно – все равно засекут, догонят и устроят несчастный случай из башенных орудий в упор. И даже то, что формально это будет пиратством, их не остановит – никто русским не указ, но то, что произошло дальше, стало настоящим шоком для тех, кто считал себя цивилизованной частью человечества. Хотя, надо сказать, начиналось все довольно спокойно.

Русская эскадра крейсировала неподалеку, никому не мешая, ровно месяц, после чего один из линкоров отделился от нее и решительно вышел на орбиту Новой Гааги. Ну а потом капитан линкора, в ответ на возмущенные крики о нарушении границ, ответил, что прибыл забрать обвиняемого и ждет его выдачи. Тогда председатель Международного суда заявил, что он, такой-то и такой-то, требует… Что он требует, никто так и не узнал, потому что его с возмутительной наглостью перебили, зато фраза, которой ответил ему русский капитан, вошла во все учебники примером того, как НАДО вести переговоры. А сказал он буквально следующее:

– Квакаете громко, видать, в вашем болоте вы большая лягушка. Вот только с орбиты мне вас все равно не видно.

Ну и сразу после этого началась высадка десанта. Четыре орбитальные крепости, находившиеся на орбите Новой Гааги, держали русский корабль под прицелом, но открыть огонь так и не решились. Их командующие прекрасно понимали, что в этом случае они, конечно, завалят наглого русского, но полнокровная эскадра, которая никуда не делась, тут же атакует и в два счета расковыряет не только сами крепости, но и половину Новой Гааги. Выстрелы не прозвучали, и армада десантных ботов беспрепятственно достигла поверхности планеты.

Разгром противника был полный и быстрый, если происшедшее вообще можно было назвать боем. Та никогда не воевавшая пародия на армию, которая была на планете, даже не сдалась – просто разбежалась. Спустя четверть часа после начала атаки в местный Капитолий вошел одетый в боевой скафандр лейтенант-десантник в сопровождении пары рядовых и, игнорируя все протесты, поднялся на трибуну и объявил сенату, что планета оккупирована, и все они до поимки скрывающегося на планете особо опасного преступника будут изолированы от окружающих. Подвоза пищи и воды, а также любой выход из помещения, включая походы в туалет, как он заметил между прочим, тоже не планируется, да и вставать с мест тоже не рекомендуется. В доказательство своих слов он привел документ, подтверждающий его право командовать. В качестве аргумента, убойного по своей простоте и доступности, выступал тяжелый десантный бластер. После того, как с потолка рухнула сбитая выстрелом люстра, спорить с ним никто более не пытался, и сенаторы сидели, не пытаясь встать. Точнее, один попытался. Его тело с простреленной головой так и осталось лежать, придавив ноги замерших в испуге соседей.

В общем, в свете такого подхода местная полиция притащила мерзавца, укрытого местной фемидой, чрезвычайно быстро, всего через тринадцать часов. Он, конечно, пытался скрыться, но когда полиция ищет кого-то всерьез, тем более того, кто в этих местах чужой и не знает все ходы-выходы, шансов у беглеца нет. А местная полиция была очень простимулирована…

Как только пленный был доставлен на корабль, русские сочли инцидент исчерпанным. Перед обделавшимися (даже если не от страха, то все равно обделавшимися – попробуйте просидеть неподвижно столько времени) сенаторами вновь толкнули речугу, на сей раз о недопустимости конфронтации и необходимости сохранения добрососедских отношений, после чего пожелали приятного вечера и покинули помещение. Час спустя боты вернулись на линкор, и корабль немедленно отправился в метрополию. То, что на его борту, помимо задержанного преступника, оказались практически все сокровища музеев и весь золотой запас Новой Гааги, было делом житейским – надо же как-то компенсировать затраты на амортизацию корабельного оборудования и расход топлива. Не просто же так русским время терять – оно, кстати, тоже дорого стоит.