Изгоняющий демонов
Шрифт:
Отец готовил глину для Хану, старшего сына. Эрибу уже знал, что она бывает разной – тощей и жирной. В тощей глине было много посторонних примесей, она была тяжелой в работе, поэтому гончары старались ее избегать.
Но и с жирной глиной приходилось повозиться. Она с трудом размягчалась в воде, медленно высыхала, липла к рукам и гончарному кругу, что затрудняло работу, а при обжиге давала большую усадку, из-за чего посуда покрывалась трещинами и меняла форму. Поэтому уммеа добавляли в жирную глину разные примеси – толченые черепки старых горшков, речной песок, кострику, рубленую солому и даже навозную
На этот раз Манну добавлял в хорошо очищенную жирную глину мел, пшеничный крахмал, лимонный сок, оливковое масло, рыбий клей и слюду. Из этого материала Хану лепил разные статуэтки и амулеты – как богов, так и демонов. Они обладали металлическим блеском и очень высоко ценились.
Амулеты охраняли ашшуров от дурного глаза и злых духов. Дабы избавиться от них, изображение демона в виде статуэтки помещали на видном месте. Чтобы отогнать самого страшного демона – хозяина юго-западного ветра, пламенное дыхание которого сушило посевы и сжигало лихорадкой людей и животных, над дверями и на террасах подвешивали фигурки с его изображением.
Другие статуэтки зарывались под порогом, чтобы преградить доступ в дом злым духам. Большинство из них были с головами различных животных, невиданных в подлунном мире. В их изображении Хану не имел равных. Страшные, диковинные звери, выходившие из его рук, вызывали ужас и омерзение.
Сначала отец высыпал крахмал в глубокую миску, затем влил туда оливковое масло и клей. Тщательно перемешав содержимое миски до образования однородной массы, Манну смочил ее лимонным соком и ненадолго поставил на огонь. Затем взял ком красноватой глины, подсыпал в нее слюды, хорошо вымешал и соединил ее с белой пастой, которая образовалась в миске.
Эрибу обладал хорошей памятью и в точности запомнил весь процесс подготовки материала для лепки. Длинные и гибкие пальцы Хану творили из глины чудеса. Его фигурки покупали не только простолюдины, но и жрецы, поэтому семья Манну была зажиточной и ни в чем не нуждалась. А если учесть, что сам мастер делал большие сосуды, вода в которых всегда, в любое время года, была свежей и прохладной, то и вовсе не о чем было беспокоиться. Разве что о неизбежной армейской службе – Хану вскоре отправится исполнять свой воинский долг.
Каждый ашшур – от бедного до самого богатого, обязан был служить в армии. Военная служба считалась непременной для каждого мужчины, независимо от его статуса. Все военнообязанные мужчины-ашшуры жили по принципу «трех лет». В первый год они строили дороги, мосты и здания, чтобы усилить мощь империи, а также учились воинскому искусству, на второй год их отправляли на войну, и только после этого им позволялось жить со своими семьями. В результате Земля Ашшур имела одну из самых сильных армий в мире, причем это были прекрасно обученные и закаленные в постоянных боях воины. И их было много…
Младший сын Манну, несмотря на хорошие физические задатки, мало интересовался гончарным делом. Эрибу рос мечтательным, каким-то возвышенным. Нельзя сказать, что его баловали, – в семье ремесленника царили строгие нравы – тем не менее Ина, мать Эрибу, все же относилась к младшему сыну гораздо нежнее и внимательней, нежели к другим детям (их было семеро; а еще двоих забрал в свои подземные чертоги Нергал, владыка преисподней). Наверное,
На самом деле имя матери большого семейства звучало как Ина-Эсагили-рамат (Любима в храме Эсагиле), в юности она блистала красотой и происходила из семьи знаменитого вавилонского жреца. Как мог горшечник из Шаду заполучить иноземную красотку, история умалчивает. Конечно, сам Манну в молодости был мужчина видный, но годы, которые он провел за гончарным кругом, сделали его согбенным, ниже ростом, и изрядно состарили.
Свою Ину он привез из очередного воинского похода. То, что Манну был мужественным воином, определялось легко, стоило лишь посмотреть на его тело, покрытое шрамами. Но про свои армейские подвиги он никогда и никому не рассказывал. Может, потому, что солдаты Земли Ашшур нередко выступали в роли живодеров. Только убивали они с изощренной жестокостью не скот на бойне, а своих врагов. Точнее, тех глупцов, которые не хотели сдаваться на милость ашшуров-победителей.
Придворные писцы царя даже создавали таблички, на которых рисовали и описывали процесс пыток своих врагов, чтобы следующий город знал, что случится с его защитниками, которые не подчинятся воле завоевателей. На рисунках был весьма доходчиво показан процесс снятия кожи с живых людей, выкалывание им глаз и усаживание на колья. К тому времени как армия Земли Ашшур подходила к стенам очередного города, его жители уже знали, что их ждет.
Правда, перед началом битвы осажденным врагам ашшуры часто давали шанс выжить. К городским воротам отправлялся парламентер, который обещал защитникам города (которые уже тряслись в страхе, поскольку знали, чем закончится осада), что если они сдадутся и будут платить дань Земле Ашшур, им будет позволено жить.
«Смиритесь и выйдите ко мне! – зычно кричал парламентер; обычно он был гигантского роста и в сверкающей под солнцем чешуйчатой броне. – Тогда каждый из вас будет лакомиться собственным виноградом и плодами смоковницы, и пить воду из своего водоема! А тем, кто не выйдет, придется есть собственное дерьмо и пить свою мочу!»
Обычно редко какой город отваживался на сопротивление. Мощь армии Земли Ашшур не подвергалась сомнению. Так же, как и дикая жестокость ее солдат. Многие страны сдавались сразу, смиренно выплачивали царю дань, а войска, насытившись грабежами и насилием, шли дальше.
Регулярная выплата дани всегда была затруднительной и вызывала возмущение в покоренной стране. В непродолжительном времени дело доходило до восстания, до попыток отложиться от Земли Ашшур. Изредка восстание удавалось, но гораздо чаще дело кончалось разорением страны и уводом части населения в плен, после чего покоренная территория превращалась в наместничество. Организованное переселение восставших производилось редко; гораздо чаще людей просто вырезали.
К тому времени, когда покоренный народ причислялся «к людям Земли Ашшур», страна эта представляла собой картину полнейшего запустения. Только редкое население ютилось среди развалин деревень и городов, вытоптанных полей, сожженных виноградников и вырубленных садов. Ввиду полного разорения хозяйства и непомерных поборов в пользу государства ашшуров оно было обречено на голод и вымирание.