Изгоняющий дьявола
Шрифт:
Уилли уставилась на него, а Карл закричал:
– Нет, Уилли, нет!
– Она наркоманка, Уилли, совершенно безнадежная...
– Уилли, не слушай! – кричал Карл.
– Сказать тебе, где она живет?
– Не слушай! Не слушай! – Карл попытался вытолкнуть Уилли из комнаты.
– Сходи, навести ее в праздник, Уилли, удиви ее! Сходи... Неожиданно бес замолчал и внимательно посмотрел на Карраса, который, подсчитав пульс Реганы и найдя его нормальным, решил, что можно ввести еще немного либриума. Он попросил Шарон приготовить все для инъекции.
Шарон кивнула и быстро отошла в сторону. Когда она с
Шарон остановилась как вкопанная, и тут появилась личность Дэннингса и заорала:
– Проклятая шлюха!
Шарон вылетела из комнаты.
Новая личность скорчила недовольную физиономию, огляделась и спросила:
– Может быть, кто-нибудь откроет окно? Пожалуйста! Здесь такая жуткая вонища! Это просто...
– О нет-нет, не надо, – вдруг передумав, продолжал тот же голос. – Ради Бога, не делайте этого, а то еще кого-нибудь к черту угробят! – Потом Дэннингс засмеялся, подмигнул Каррасу и исчез.
– ...это он изгоняет тебя...
– Неужели, Мэррин? Да неужели? – Снова появился бес, и Мэррин молился, время от времени перекладывая орарь и крестя Регану. Бес снова принялся ругать его.
«Слишком долго длится этот приступ, – подумал Каррас. – Слишком уж он затянулся».
– А, вот и свиноматка появилась! – засмеялся бес.
Каррас повернулся и увидел, что к нему приближается Крис со шприцем и тампоном. Она пыталась не смотреть на него.
– Шарон переодевается, а Карл...
Каррас перебил ее коротким «Хорошо», и она подошла с ним к кровати.
– Да-да, посмотри на свое произведение, мама-свинья! Подойди сюда! – захихикал бес.
Крис изо всех сил пыталась не смотреть на Регану, не слушать ее, пока Каррас потуже привязывал руки девочки.
– Посмотри на эту блевотину! – взревел бес. – Ты довольна? Это все из-за тебя! Да! Это все из-за того, что карьера тебе важнее всего на свете, важнее мужа, важнее дочери, важнее...
Каррас оглянулся. Крис не шевелилась.
– Давайте же! – приказал он. – Не слушайте! Давайте!
– ...твой развод! Иди к священникам! Но они тебе не помогут! – У Крис затряслись руки. – Она сошла с ума! Она сошла с ума! Поросенок спятил! Это ты довела ее до сумасшествия и до убийства, и...
– Я не могу. – Лицо у Крис исказилось. Посмотрев на трясущийся шприц, она покачала головой. – Я не могу делать укол!
Каррас выхватил у нее шприц:
– Ладно, протрите руку! Протирайте! Вот здесь, – твердо приказал он.
Бес дернулся и, сверкая глазами от ярости, повернулся к нему.
– Кстати, и о тебе, Каррас!
Крис прижала тампон к руке и протерла нужное место.
– А теперь уходите! – решительно приказал Каррас, вонзая иглу в тело. Крис вышла.
– Да, уж мы-то знаем, как ты заботишься о матерях, дорогой Каррас! – закричал бес. Иезуит отступил и некоторое время не мог шевельнуться. Потом вынул иглу и посмотрел на закатившиеся глаза. Из горла Реганы доносилось тихое, медленное пение, похожее на голос мальчика из церковного хора: – Tantum ergo sacramentum veneremur cernui...
Это был католический гимн. Каррас стоял как вкопанный, пока продолжалось жуткое, леденящее кровь пение. Он поднял глаза и увидел Мэррина с полотенцем в руках. Аккуратно и очень осторожно он вытер рвоту с шеи и лица Реганы.
– ...et antiguum documentum...
Пение
Чей же это голос? И эти обрывки: Дэннингс, окно...
Каррас не заметил, как вернулась Шарон и взяла полотенце из рук Мэррина.
– Я закончу, святой отец, – сказала она. – Уже все прошло. Перед компазином я бы хотела переодеть ее и немного привести в порядок. Можно? Вы не могли бы на минуточку выйти? Священники вышли в теплый полутемный зал и устало прислонились к стене.
Каррас все еще прислушивался к страшному приглушенному пению, раздававшемуся из комнаты. Через несколько секунд он обратился к Мэррину.
– Вы говорили... вы говорили мне, что в ней только одна... новая личность.
– Да.
Они разговаривали, опустив головы, будто на исповеди.
– А все остальное – только формы приступов. Да, здесь всего... всего один бес. Я знаю, что вы сомневаетесь. Видите ли, этот бес... В общем, я один раз уже встречался с ним. Он очень могучий, очень.
Они снова помолчали, потом заговорил Каррас:
– Говорят, что бес появляется помимо желания жертвы.
– Да, это так... это так. Он может появиться и там, где нет греха.
– Тогда какова цель одержимости? – спросил Каррас, хмурясь. – Отчего это происходит?
– Кто знает, – ответил Мэррин, задумался на секунду, потом продолжил: – Мне, однако, кажется, что цель беса – не сама жертва, а другие люди, мы... те, кто видит все это, кто живет здесь. И я думаю, я уверен – он хочет, чтобы мы отчаялись, потеряли человеческий облик и сами стали зверьми, подлыми, разложившимися личностями, забывшими о человеческом достоинстве. В этом, видимо, и весь секрет – дьяволу нужно, чтобы мы сами считали себя недостойными. Я думаю, что вера в Бога не зависит от разума, а от нашей любви, от того, считаем ли мы, что Бог любит нас...
Мэррин помолчал, а потом заговорил медленней, как бы вспоминая о чем-то:
– Он знает... бес знает, куда бить. Тогда, давно, я даже отчаялся любить ближнего своего. Некоторые люди... отталкивали меня. Это меня мучило, Дэмьен, и привело к тому, что я разочаровался в себе, после чего мог легко разочароваться и в своем Боге. Моя вера была расшатана.
Каррас с интересом посмотрел на Мэррина.
– И что же произошло потом? – спросил он.
– ...В конце концов я понял: Бог никогда не потребует от меня того, что невозможно с точки зрения психологии, что любовь, которая нужна ему, находится во мне, она в моих силах и совсем непохожа на обычные эмоциональные чувства. Совсем непохожа! Ему нужно было только, чтобы я делал все с любовью, делал даже для тех, кто отталкивает меня, – а ведь это требует от нас большой любви. – Он покачал головой. – Конечно, все ясно и так, сейчас я понимаю, Дэмьен. Но тогда не понимал. Странная слепота. Как много мужей и жен считают, что их любовь прошла, потому что сердца их больше не бьются в восторге при виде возлюбленного! Боже! – Он снова покачал головой. – Вот здесь-то и лежит ответ, Дэмьен... Одержимость. Не в войнах суть, как считают многие, и даже не в таких случаях, как этот... Эта девочка... бедный ребенок. Нет, главное в мелочах, Дэмьен... в бесчувственном, мелочном непонимании. Ну, ладно. Ведь и сатана не нужен, чтобы началась война. Для этого достаточно нас самих... нас самих.