Изгой. Трилогия
Шрифт:
Стоящие неподалеку стражники и так подозрительно косились на появившегося странника, облаченного в рваные одежды. Их настороженность была вполне объяснима – одинокий старик подходил к массивным воротам пограничного городка не откуда-нибудь, а прямиком со стороны Диких Земель. Причем шел один, не имел лошади и оружия. На поясе болтался короткий нож, увидев который, старшина стражников пренебрежительно выпятил губы и одновременно насторожился – он не мог себе представить, что выглядевший столь беззащитным старик смог преодолеть лиги по Диким Землям и уцелеть.
Из осторожности, свойственной тем, кто не понаслышке знал о смертельных обитателях из Диких Земель, мощные ворота всегда были наглухо
– Эй! Куда прешь, доходяга?!
Видя, что незнакомец не откликается и продолжает размеренно шагать, старшина стражников рассвирепел:
– А ну стой! Кому сказано?! – раздувая ноздри, заорал стражник и тут же осекся, наткнувшись взглядом на поблескивающую металлическую пластину с искусно выгравированным драконом, изрыгающим пламя.
Убедившись, что стражники хорошенько разглядели пластину, Ситас спрятал ее в складках плаща и вновь зашагал к двери. Больше его никто не посмел останавливать, и губы Ситаса растянулись в угрюмой усмешке, которая тотчас исчезла, когда на его лицо упала чья-то тень. Остановившись в двух шагах от стены, старик поднял лицо вверх и увидел на гребне стены фигуру священника в ослепительно-белых одеяниях. Священнослужитель не торопясь вгляделся в пришельца, осенил его священным знаком и лишь тогда подал знак привратной страже.
За вмурованной в стену железной дверью послышались шум отодвигаемого засова, натужный скрип несмазанных петель – и дверь отворилась. Путь в город был свободен.
Накинув на голову капюшон плаща, Ситас молча прошел через дверь и, не сбавляя шага, заторопился к виднеющейся вдали вывеске трактира. Он очень спешил – старый маг хорошо знал, что случается с теми, кто подводит Повелителя. Подгоняемый страхом, старик прибавил шагу, и вскоре полы его метущего землю плаща окончательно исчезли за поворотом.
Не будь Ситас столь напуган, то, несомненно, заметил бы слишком внимательный взгляд одноногого нищего, что притулился у стены в ожидании милостыни. Стоило сгорбленной фигуре в черном плаще удалиться, как нищий калека, к глубокому изумлению стражников, легко встал на обе ноги и помчался в противоположную сторону. Он торопился доставить известие, что седой старик уже в городе.
* * *
Обветшалая гостиница, расположенная у самой Пограничной стены, как нельзя лучше подходила для целей Квинтеса – он не хотел лишний раз привлекать внимание к безмолвным и грозным ниргалам. Вот уже три дня, как он расположился здесь на постой в ожидании доброй вести от многочисленной братии нищих и трактирных служек. За любое достоверное известие о старике с лисьим лицом, могущем появиться в одиночестве или в сопровождении несколько закутанных в черные плащи воинов, Квинтес пообещал полновесную серебряную монету. По меркам захудалого пограничного селения, это настоящая прорва денег.
Несмотря на то что Квинтес был выходцем из простолюдинов и не получил образования, он был весьма сметлив и расчетлив. Вместо того чтобы сломя голову кидаться в неизведанные Дикие Земли, он предпочел выждать и неторопливо расспросить местных жителей.
Именно это пограничное поселение было выбрано им неспроста – Ситас Ван Мерти прошел через него, когда вел ниргалов за головой Ильсертариота. Квинтес надеялся, что
Надежды Квинтеса полностью оправдались, и сейчас он внимательно прислушивался к глотающему от волнения слова нищему. От одетого в грязные тряпки бродяги немилосердно несло потом и вонью помойных ям, но сейчас посланнику Повелителя было на это наплевать. Сведения, изрыгаемые вместе со смрадным дыханием, были просто неоценимы. Ситас остался жив, и более того – он сейчас в городе! Буквально в десятке шагов отсюда!
Не дослушав излияния нищего, Квинтес бросил на стол серебряную монету и торопливо поднялся на ноги. Повинуясь скупому жесту, четверка застывших за его спиной ниргалов одновременно пришла в движение и последовала за Квинтесом к выходу. Серебряная монета мгновенно исчезла в кулаке нищего, поторопившегося покинуть гостиничный трактир, пока хозяин заведения не приказал вышибалам забрать монету. Счастливый бродяга и не подозревал, что остался жив лишь потому, что Квинтес слишком спешил вслед за Ситасом Ван Мерти и не желал тратить драгоценное время на вонючего нищего…
Глава восьмаяВозросшие заботы
Три дня пролетели столь быстро, что я их даже и не заметил. Оно и не мудрено – все мое внимание поглотили неотложные и неизменные проблемы. Все мои робкие мечты об отдыхе оказались разбиты суровой реальностью. Наши запасы продовольствия и раньше нельзя было назвать обильными, а с появлением в нашей жизни невысоких, но от этого не менее прожорливых гномов, стало казаться, что голод не за горами.
Под аккомпанемент горестных причитаний Тезки я уже отправил в подземелье пару десятков корзин с кореньями и грибами, присовокупив к ним дюжину замороженных оленьих туш. Можно сказать, что одновременно в фигуральном и прямом смыслах спустил продовольствие в отхожее место – пока гномы были заняты обустройством нового места жительства и не успели заняться отводом ручья в сторону от подземного прохода, что сообщал между собой наши пещеры.
По моим расчетам, отданного нами продовольствия хватит коротышкам самое большее на неделю – если затянуть пояса потуже. Койн уже успел побывать в нашей кладовой и, осмотревшись по сторонам, клятвенно заверил меня, что грибницы уже посажены, и вскоре они получат первый урожай. Оно, конечно, хорошо, но одними грибами сыт не будешь. Голодных ртов прибавилось вдвое, и настолько же уменьшились наши шансы на выживание в течение длительной и холодной зимы.
Помимо кладовой Койн успел побывать в каждом уголке поселения и прямо высказать свое мнение обо всем увиденном. Если меня это более чем устраивало – прямой ответ всегда лучше уклончивого, то про остальных моих людей этого сказать было нельзя. Особенно учитывая прямоту и сварливость подгорного народца.
Для начала Койн сцепился с отцом Флатисом в жарком споре на теологические темы. Под конец «беседы» дело шло к драке, а в воздухе витали витиеватые выражения, все больше напоминающие базарные ругательства:
– Нет бога, кроме Создателя милостивого!
– Лишь Великий Отец заботится о детях своих неразумных! Лишь он защищает нас своей каменной дланью!
– Каменной?! Это голова у тебя каменная, если до сих пор веришь в древние сказки!
– Сказки? Это кто еще верит в сказки?! – воинственно выпятив бороду, возмущался гном. – «И вырос цветок Раймены на месте том, где коснулась земной тверди босая нога Создателя…» Тьфу! Вот это сказки! Все знают, что Великий Отец явился из земных недр и из твердого гранита вытесал подгорный народ! Чтобы крепкие и несокрушимые мы были, словно камень!