Изгой
Шрифт:
Ленка старательно втискивает себя в образ бойца и открещивается от всего женского. Джинсовый комбез на три размера больше нормы, максимально короткая стрижка (Федя ее стрижет – нехотя, сквозь слезы, в буквальном смысле из-под палки), ноль косметики, минус двенадцать кило за последние четыре месяца, осунувшееся личико, синяки под глазами, нарочитое сквернословие и постоянная физическая нагрузка наравне с мужчинами до полного изнеможения – вот такая сейчас наша красавица.
Встретил бы в апреле, ей-богу, не узнал бы. Ну все, буквально все в ней изменилось, причем отнюдь не в лучшую сторону.
Раньше Ленка смотрела на мир с ленивым превосходством – кто там копошится у моих ног, стоит ли снизойти? А теперь в ее глазах – черная пропасть, в которой отчетливо видны отблески полыхающего где-то на самом дне страшного пожара.
Любые попытки вернуть ее в привычный образ женщины неизменно терпят фиаско – она просто посылает всех открытым текстом и вполне истерично орет, что никому не позволит вмешиваться в свою личную жизнь.
Ладно, будет время, я вам расскажу еще кое-что об этой неприятной метаморфозе, а сейчас вернемся к «работе» – мы уже почти на месте.
Наслаждаться видами этого сквера мне доводилось бог знает как давно, уже и не скажу сейчас, сколько лет назад, но был я тогда ребенком, а страдающий припадками гигантомании Зураб здесь еще не отметился, это я помню совершенно отчетливо. А поскольку в недавнем прошлом я довольно много времени изучал достопримечательности столицы по злачным местам, где имеют обыкновение массово пастись вот эти самые приснопамятные кавказдюки, у меня под влиянием всего вышеизложенного созрело очень даже превратное представление, подогретое Ленкиными экспрессивными россказнями.
Виделось мне, что в совершенно пустом сквере будет сидеть на лавке под балдахином этот злой Хусейн (не факт, что в чалме и с автоматом – но отчасти такой вариант тоже рассматривался), а вокруг него выстроится в почетном каре целый взвод кавказдючьих спортсменов. Подступы к лавке просматриваются на километр, мы медленно идем туда...
И – гробовая тишина.
Ну и, чего греха таить, одолевали меня сомнения. Как все получится? Справимся мы, удастся выманить ворога из логова или нет?
Если оконфузимся и придется удирать с позором – ладно, это еще полбеды. Но ведь может сложиться и так, что мы отсюда вообще не уйдем живыми. Или, не дай бог, получится как в тот раз в парке. Знаю, что звучит это глупо и патетично, но «парковый» вариант – он хуже смерти. Второго такого позора я не вынесу: если не убьют, сам вскроюсь, как только смогу двигаться...
Оказалось, я был неправ. То ли парковый синдром сыграл со мной злую шутку, то ли богатое воображение, но на деле все было отнюдь не так печально, как расписывали Ленка с Лехой.
В сквере было по-субботнему многолюдно, публика гуляла: молодежь, туристы, коррумпированные милиционеры – пару нарядов я заметил. И вообще, было тут празднично, весело и совсем не страшно: музыка играла, люди болтали и смеялись, традиционно несло агрессивным ароматом нерусской етьбы – шаурмой и шашлыками, не хочешь, а слопаешь с голодухи.
Кавказдюки – да, были, группками по три-четыре человека, причем в зоне видимости друг друга – это я уже умею отличать, научился от Феди. То есть вроде бы и нет явной массовки, но если вдруг что – только свистни, моментом набегут табуном и затопчут. Насчет «раствориться в толпе» – это они правильно придумали, так что с первого взгляда и не заметно.
Но если присмотреться как следует – даже и безо всякого опыта наблюдения, – видно, что их тут хватает. И нетрудно сделать вывод, кто «держит» это место и как поведут себя наряды милиции, если мы своими неловкими телодвижениями спровоцируем конфронтацию.
Погуляв по скверу и присмотревшись к публике, мы по ходу дела заметили «пресс» и повседневную «работу»: кавказдюки жали в углы пацанов и отбирали деньгу. Тихо, грамотно, без скандалов и каких-либо мотивационных изысков, все тут было обставлено в соответствии с детской межрайонной логикой: хочешь гулять по нашей территории – плати дань. Много не просим, до нитки не обираем, но платить надо – так принято везде.
Короче, грабеж средь бела дня. Милицейские наряды, сами понимаете, – ноль внимания. Если кто-то не понял юмора насчет коррумпированной милиции, говорю прямым текстом – это отнюдь не юмор, а суровая реальность. Думаю, не надо напоминать, что без подобной спайки вот такой бизнес невозможен в принципе.
Хусейна мы отыскали довольно скоро, но узнали не сразу: таких, как он, там было сразу четверо – крепких, невысоких, коренастых и практически одинаково одетых. Они решали какие-то вопросы с иностранцами: то ли разводили на все подряд, то ли просто общались – нам понадобилось некоторое время, чтобы произвести идентификацию (до этого мы его видели только в роликах и на смазанных фото).
Мы подошли поближе, встали сбоку и стали демонстративно ждать. Ну и ничего там звероподобного, вблизи – вполне нормальный парень, приятное лицо, широко расставленные глаза, курчавый, по типажу – скорее итальянец, нежели кавказец. Одет в джинсы, темно-синюю футболку, бейсболку в тон. Другие трое джигитов, что были с ним, одеты так же – наверное, это у них униформа. Второстепенная экипировка тоже у всех однотипная: на шее цепь, на руке дорогие часы, на поясе борсетка.
Хусейн отметил наше присутствие, живо отреагировал:
– Вы ко мне?
– Вы Хусейн?
– Да.
– Тогда к вам.
– Погодите, я сейчас освобожусь...
Ух ты, начальник! Персона, тоже мне.
Свита – джигиты, что были с ним, наскоро просканировали нас взглядами и утратили интерес: я – дрищ (нет, я не склонен к самобичеванию – это в соответствии с гусячьей классификацией типов), а Ленка – отнюдь не секси.
Хусейн быстро свернул общение и распрощался с иностранцами.
– Итак, я вас слушаю. Кстати, откуда вы меня знаете?