Излечи мою душу
Шрифт:
– Позволь узнать, просто очень интересно, причем здесь мой, - делаю акцент на последнем слове, - Тимофей, которому нужно пройти медосмотр и вы. Не вижу связи.
– Руслан его отец! Он имеет права знать, что с сыном.
– Так и передай, все с ним хорошо.
– Ты не можешь так поступить с собственным мужем! – она так сильно кричит, что слышит даже Мирон, и оборачивается ко мне, благо стоим на светофоре.
– Почему это? – спрашивает мужчина у меня.
– Действительно, почему? –
На том конце неожиданно повисает молчание. Проходит секунда, вторая, третья…
– Ты с мужчиной?
Я внимательно смотрю в смеющиеся глаза Мирона, потом скольжу взглядом по его плечу, руке, которая находится на руле. Обращаю внимание на мощную ладонь, длинные пальцы.
– С мужчиной, представляешь? Очень даже хорошим мужчиной.
У Мирона от удивления брови взлетают вверх, но сказать он ничего не успевает. Впереди стоящие машины трогаются, и нам приходится ехать. Но многообещающий взгляд в мою сторону говорит о том, что без ответа его немой вопрос не останется.
Я лишь улыбаюсь и даже не вникаю в суть разговора с Аллой. Кажется, к ней уже и Руслан присоединился. Они вдвоем что-то громко говорят, перебивая друг друга. А я просто отключаю вызов, а затем и телефон.
– Сразу бы так, - довольно говорит Мирон, паркуя свой автомобиль у центрального входа в клинику.
– Интересно было, - и страшно, но неужели я признаюсь, что трус.
Я не трус, но я боюсь.
Мирон помогает не только выбраться из салона. Он не остается нас ждать в машине, как это постоянно делал Руслан, а идет с нами. Даже к врачам заходим вместе. Мужчина интересуется всем, что касается Тимофея, и зарабатывает в моих глазах наивысший бал. Никогда не думала, что посторонний мужик будет намного ближе своего родного. То, как трепетно Мирон относится к сыну – подкупает. Я не могу отвезти взгляд, наблюдая, как мужчина одевает малыша, как что-то ему рассказывает, уговаривает не плакать. Как смело берет на руки и с невозмутимым видом двигается в сторону выхода из клиники. Наверное, сегодня Мирон открылся для меня еще больше. И, пожалуй, я схожу с ним на свидание, я готова. И даже Сергею ребенка оставлю.
Догоняю мужчину, осторожно беру за локоть.
– Мирон, я готова оставить Тимофея с Сергеем и сходить с тобой куда-нибудь.
Смотрю в карие глаза. Жду. Жду, когда он хоть что-то скажет.
– Спасибо за доверие, - произносит он, притягивая свободной рукой к себе, - знаю, как тебе сейчас тяжело и трудно. Я не подведу.
И я знала, не подведет, не оставит, не бросит. Не знаю, откуда взялась такая уверенность, но она была. Возможно все дело в его поступках и отношении ко мне. Может, после неблагополучных отношений с Русланом, я клюнула на что-то новое для себя. Не знаю. Но мне нравилось не только то, как относится Мирон к Тимоше, но и то, как он относится ко мне.
Мы вернулись домой для того, чтобы я могла переодеться. Сергей очень спокойно принял новость о том, что он сегодня няня. Мне даже иногда кажется, что из него вышла бы отменная воспитательница или учительница, будь он женщиной. Не знаю как с другими детьми, но с моим сыном он ладил очень хорошо.
Правда, сразу уехать не получилось. Сначала пришлось завлечь сына играми, потом покормить и уложить. Прежде чем уйти переодеваться, несколько раз дала напутственное слово Сергею.
– Ульяна, я вашего ребенка знаю от и до! – прервал он мою очередную тираду, - могу даже сказать, через, сколько часов он проснется, - весело подмигнул мужчина.
– Просто я его еще никогда так надолго одного не оставляла, - ведь если до этого я планировала уйти на свидание поздно вечером, то сейчас получается, почти день.
Но Мирон сказал, что мы сначала погуляем, потом сходит на одно его важное дело, и дальше наш отдых продолжится. Но если позвонит Сергей и скажет, что нужно приехать домой, бросим все и примчимся.
Его слова меня хоть немного, но успокоили.
В итоге я нашла в гардеробе серое платье, накинула на плечи пиджак. Пусть буду выглядеть скромно, зато мне было комфортно. Выйдя к Мирону, ждала осуждающего взгляда, просьбы переодеться. Но нет, мужчина еще раз сказал Сергею звонить, не стесняться, взял мою руку и вывел в коридор.
– Постарайся расслабиться. С Тимошей все будет хорошо, он в надежных руках.
Я поверила и доверилась окончательно.
Мирон привез меня в центр города. Как и всегда ближе к вечеру на центральной улице города было много народу. Люди нашего города любили здесь проводить время. И дело не только в красивом оформлении, множестве кафе и баров. Рядом с центральной улицей находился небольшой сквер и фонтан. Именно он был излюбленным местом молодежи и гуляющих пар. Здесь всегда бегали и смеялись дети, катались на роликах девчонки, а парни показывали трюки на велосипедах и досках.
Сегодняшний день, да и вечер не стал исключением. И я невольно расслабилась, потому что совсем забыла, когда последний раз вот так гуляла. Шум города сначала сильно бил по ушам, но за полчаса я привыкла окончательно. Да еще бы не привыкнуть, если Мирон потащил меня в самую гущу толпы, туда, где громко играла музыка, а люди образовали круг.
В центре импровизированной площадки танцевали брейк-данс, молодежь резвилась и громко кричала, когда один из танцоров сделал кувырок через спину.
– Кто готов повторить этот трюк и получить в подарок вот такого замечательного медведя?
Медведь и, правда, был замечательный – большой, светло-бежевого цвета, с красным бантом на шее.
– Хочешь медведя? – спросил Мирон, озорно на меня поглядывая.
– Что? Нет! Даже не думай! – я вцепилась в его руку.
– Я могу купить тебе хоть пять таких, но согласись – это не интересно. А вот добыть его, пожалуй, будет не так-то просто.
Я ошарашено смотрела, как мужчина выходит в ряды смельчаков, при этом он так мне подмигнул, что невольно заулыбалась. Первый парень прыгнул неплохо, удержал в последний момент равновесие, второй тоже не отстал от него. Мирон же сделал прыжок как-то легко и свободно, словно каждый день тренировался. А потом, стрельнув в мою сторону глазами, он начал вытворять такое, что у меня в прямом смысле слова отвисла челюсть. Толпа взревела, стоило Мирону начать крутиться на спине, а уж когда он стал делать прыжки с рук на руки через спину, громкие аплодисменты заглушили шум музыки.