Излом зла

Головачев Василий Васильевич

Ибрагимов выстрелил.

На майоре был бронежилет под пятнистой формой, но пуля «волка» вошла в незащищенный бок Шмеля и пробила его почти насквозь. В изумлении Юрий Степанович дернулся, раскрыл глаза, выговорил три слова: «Ах ты, ссу…» – и умер. В тот же момент пули снайперской винтовки нашли головы телохранителей Шмеля, и все кончилось в считаные секунды. Лишь одна из амазонок-воительниц Шмеля успела схватиться за пистолет, и стрелку пришлось потратить на нее еще одну пулю. Стреляли из «винтореза», и выстрелов из леса слышно не было. Потом из зарослей слева от машины на дорогу вышел насвистывающий Тамерлан

со снайперским комплексом в руке, помахал Ибрагимову, подошел к его машине.

– Ну как я их?

– Лихо, – ответил Ибрагимов, всаживая в грудь и в лицо киллхантера три пули. Его пистолет тоже был с глушителем, и звуки выстрелов из кабины напоминали падение еловых шишек на землю. Майор вылез из машины, забрал у убитого оружие, снова залез в кабину и тихо покатил в сторону дачного поселка за шеренгой сосен. У поворота на Кожухово его ждал в новой «десятке» приятель Тамерлана – Кир.

– А где снайпер? – спросил он, не очень беспокоясь.

– Пересаживайся ко мне, – приказал Ибрагимов. – Есть еще одно задание. Возьми свою пукалку. Машину оставь здесь, потом заберешь, к вечеру.

Кир пожал плечами, достал из-под сиденья пистолет-пулемет «кипарис», прищелкнул магазин, обошел машину майора, открыл дверцу, занося ногу, чтобы сесть, и увидел несколько капель крови на сиденье, не замеченных Ибрагимовым. Он был очень опытным профессионалом и не стал тратить драгоценные доли секунды на вопросы и выяснение обстоятельств, а сразу рванулся назад и поднял ствол «кипариса». Но ему потребовалось на это движение полсекунды, а палец майора уже лежал на курке пистолета, и тот выстрелил первым. Пуля вошла Киру снизу вверх в горло и вышла из затылка с частью черепа.

– Извини, сержант, приказ, – равнодушно проговорил Ибрагимов, оглядывая дорогу и близлежащие кусты – не заметил ли кто его разборки? Забрал пистолет-пулемет киллхантера, сел на место и достал рацию:

– Иваниченко, забирайте всех – и в наш морг. Подготовьте улики и бумагу: была перестрелка с целью выяснения отношений между военнослужащими… ну и так далее.

– Понял, – донесся тенорок штатного следователя «Стикса» капитана Иваниченко.

Ибрагимов убрал рацию, дал газ, направляясь к Москве. Двигатель «Бугатти» мощностью в пятьсот тридцать три лошадиных силы, с шестьюдесятью клапанами квадро-турбо, взревел, и машина прыгнула вперед, как ракета, мгновенно набирая скорость до ста пятидесяти километров в час. Майор спешил: у него было еще одно задание, которое надлежало выполнить до темноты.

* * *

Следствие по делу Ельшина стало пробуксовывать.

Самому генералу еще не было предъявлено никаких обвинений, однако «Смерш» вышел на его помощников, исполнителей, друзей и продолжал углубляться в расследование, толчком к которому послужила информация, собранная Матвеем Соболевым. Все, о чем он говорил в докладе, постепенно подтверждалось, сбывалось и выводило на такие открытия, от которых впору было рвать волосы на голове или подавать в отставку. Что и сделал один из следователей по особо важным делам, полковник Чуйков. А потом кто-то словно стал «рубить концы» – связи, каналы взаимодействий, контактные схемы, убирать свидетелей, уничтожать следы, и следствие забуксовало.

«Главконтра» созвал совещание начальников служб, выслушал все предложения, сводящиеся

к одному: сообщить о развитии событий директору ФСБ, – и, оставшись наедине с Ивакиным, сказал с виноватой полуулыбкой:

– Кажется, мы взвалили на себя непосильную ношу, полковник. Если дальше провалы пойдут такими темпами, мы окажемся у разбитого корыта. Похоже, Соболев был прав: против нас работает нечистая сила!

– Монарх Тьмы.

– Ну Монарх не Монарх, но объяснить происходящее случайными совпадениями или некомпетентностью наших оперов нельзя. «Купол» работает оперативнее нас, хотя мы и ведем расследование по четырем нулям. Складывается впечатление, что Генрих Герхардович знает о каждом нашем шаге. Вам не кажется, что имеет место прямая утечка информации?

– Я думал об этом, – нехотя признался Ивакин, – и даже предпринял кое-какие хитрые контрмеры.

– Ну и?..

– Они не сработали. Наши люди чисты.

– Но в таком случае придется учитывать вариант Соболева: дьявол или Монарх Тьмы, не суть важно, имеет мистический доступ к нашим документам и сообщает об этом Ельшину. Так?

Ивакин флегматично пожевал кончик ручки и не ответил.

Дикой понимающе покивал головой, помял бледное, усталое лицо ладонью.

– Что будем делать, Борис Иванович? Доклад директору я подготовил, передам вечером, однако это не изменит положения вещей. Мы уперлись в скалу, а точнее, подскакали к обрыву: надо либо прыгать вниз, в пропасть, то есть продолжать расследование, либо поворачивать коней.

Полковник глянул вопросительно, и Дикой добавил:

– У Высоцкого есть стихотворение про нас:

Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому по краю,Я коней своих нагайкою стегаю, погоняю.Что-то воздуху мне мало, ветер пью, туман глотаю.Чую с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю!..

Ивакин хмыкнул.

– В точку. Надо посоветоваться с кем-нибудь.

– С кем?

– С тестем… с Пановым. Он мужик разумный, потому и ушел в отставку, но посоветовать что-нибудь дельное может.

– Попробуйте, Борис Иванович, только вряд ли Иван Сергеевич даст хороший совет. Как только мы приняли к производству дело Ельшина, он автоматически стал подследственным, так что едва ли это его вдохновит. Может быть, посоветоваться с вашим «абсолютом»? Он заварил кашу – кстати, я так и не понял, откуда у него сведения по деятельности Генриха, – он пусть и предлагает выход.

Ивакин подумал, наклонил массивную голову.

– Я поговорю с ним.

– Что ж, тогда продолжаем… мчаться к обрыву?

– Бог не выдаст, свинья не съест, – уверенно бросил Ивакин, поднимаясь. Но на этот раз его уверенная речь и сильная фигура не произвели на Валентина Анатольевича былого впечатления, не успокоили. Он получил уже два телефонных предупреждения: одно – от неизвестного лица, предложившего «во избежание несчастного случая прекратить копать под «Щит», второе от генерального прокурора, встревоженного «раздуванием слухов и формированием нездоровой обстановки в рядах спецслужб». Но сам генерал Ельшин, наверняка получивший от своих подчиненных сведения об интересе к нему военных контрразведчиков, молчал.