Измена. (не) Его невеста
Шрифт:
Вот только когда первый гнев утих и я позволила себе немного расслабиться, на смену клокотавшему внутри вулкану пришли горькие слёзы. И я даже плакать навзрыд тут не решалась — мне всё время чудилось, что за мною следят, меня подслушивают, оценивают каждое моё движение. И мне было противно даже представить, что кто-ниудь будет знать, какая же я размазня. Реву оттого, что ненавидящий меня будущий муж мне изменяет. Как раз в этом-то была своя извращённая логика...
Но мне-то как сохранять в этой кошмарной ситуации лицо? Как убедить себя примириться? И как оправдать
Поначалу я не понимала, как мой дед — родная кровь! — мог так со мной поступить, а потом, когда поток слёз поиссяк, поняла. Да что для него вообще могло значить наше родство? Для человека, который и о существовании-то моём узнал относительно недавно. Он ведь и на поиски решился, очевидно, только поэтому. Я оказалась ключом к решению его проблемы, и он безо всякого стеснения этим ключом воспользовался.
Никем я была не только для этого кошмара во плоти Уварова, но и для человека, которого успела за прошедшие два месяца посчитать своей роднёй. Вот только он никогда мне в своей родственной любви не признавался — стоило признать, тут мой дед был исключительно честен.
И, вероятно, я окончательно впала бы в отчаяние, если бы не встреча, которую повлекли за собой неумолимо приближавшиеся торжества.
Глава 5
Организацией церемонии занимались какие-то специально нанятые для этого люди. И за всё время этой странной подготовки ко мне обращались лишь в тех исключительных случаях, когда от меня этим людям было что-нибудь нужно — по большей части это касалось подвенечного платья, украшений и каких-то инструкций: из чего будет состоять церемония, кто на неё приглашён, где мне нужно будет находиться во столько-то часов и столько минут, что и кому говорить, куда идти…
Я не видела смысла о чём-то их расспрашивать, чем-то интересоваться сверх того, что мне сообщали, и уж тем более возражать. Я понимала, что из кабалы этого безумного договора мне всё равно не выбраться. Если уж казавшийся всесильным Уваров ничего не мог поделать с условиями моего предателя-деда, то я тем более. Сейчас все мои силы уходили в основном на то, чтобы просто не сойти сума — не каждый, у кого за три месяца жизнь дюжину раз перевернулась с ног на голову, сможет похвастаться тем, что остался в себе. Я вот порой нет-нет да сомневалась в том, что адекватно воспринимала реальность.
Как бы то ни было, за неделю до бракосочетания в окрестностях начали собираться гости, приглашённые на торжество. Одними из первых прибыли какие-то родственники со стороны моего отца — отца, которого я, с младенчества кочевавшая по приютам, никогда и не знала. И возможности этой мне уже никогда не представится — от деда я первым делом и узнала, что моих родителей давно нет в живых.
Тогда я возблагодарила небеса хотя бы за то, что у меня есть хоть один настоящий родственник. Кто же мог знать, что этот родственник окажется богачом, который продаст меня ради спасения своих капиталов?
А моим единственным утешением отныне становился тот факт, что на мороз мой «владелец» меня не выбросит.
Мой жених, к слову, никакого участия в нашей встрече не принимал, ясно давая понять степень своего безразличия ко мне и моей жизни. О визите гостей меня любезно уведомил один из его многочисленных помощников — Евгений.
Гостем дома Уваровых сегодня оказалась Елена — старшая сестра моего отца, то бишь моя тётка, прибывшая на свадьбу со своим мужем.
Знакомство с этой элегантной пышной дамой поначалу складывалось неловко, но в итоге меня подкупило её вроде бы искреннее желание узнать меня ближе.
— Мы и подумать не могли, что у Сашки есть дочь, — в светло-карих глазах Елены стояли слёзы.
Я невольно заёрзала в своём кресле, блуждая взглядом по роскошным интерьерам гостиной, в которой нам устроили встречу. Господи, да я чувствовала себя здесь такой же гостьей, как и моя новообретённая тётка.
— Извините. Я и сама… я сама мало что знаю.
Елена взмахнула пухлой рукой:
— Ох, об этом не беспокойся. Бедный ребёнок, господи. Я всё понимаю. Алексей Георгиевич… мы с ним виделись, поговорили. Он ведь тоже о своей дочери столько лет ничего не слышал. Когда они с Сашкой сбежали… ой, такой дурдом начался.
Да, какая-то невероятная история Ромео и Джульетты — и с таким же трагичным финалом. Правда, в нашем случае Джульетта сбежала со своим Ромео за границу беременной, о чём, впрочем, тогда ещё и знать не знала…
— В те времена всё ещё сложнее было. У твоего деда были большие планы…
Замечательно. У него и на мою мать планы были. Божечки, так чему я тогда удивляюсь? Мне почти расхотелось слушать продолжение истории. Хотелось забиться в какой-нибудь дальний угол и попытаться хоть чуточку примириться с этой новой сумасшедшей реальностью и её бесчеловечным отношением к тем, кто не имел и шанса на эту самую реальность повлиять.
— У нас тоже всё складывалось непросто. Сашку хотели отправить на учёбу за рубеж. Он взбунтовался. Кричал, что никакие деньги ему не нужны, если он собой распоряжаться не может. Но отец… отец на него давил и… и вот как всё вышло.
— Да уж, — промямлила я, сцепляя и расцепляя пальцы сложенных на коленях рук. Как себя вести и что ей отвечать, я до конца не понимала. Я до сих пор иногда ощущала себя во сей этой фантасмагории сторонним наблюдателем, которого силой втаскивают в этот жуткий хоровод чужих планов и жизненно важных интересов.
Да как же я так умудрилась в эту золотую клетку попасть, даже и пикнуть не успев?
И пока тётка делилась со мной обрывками воспоминаний о невесёлой истории моих родителей, я начала ощущать уже привычно гнетущую тень отчаяния, накатывавшего на меня каждый раз, когда я осмеливалась хоть чуточку порассуждать о своём будущем бок о бок с человеком, который ни во что меня не ставил. Но ей совершенно неожиданно удалось вытянуть меня из этого чёрного водоворота.