Измена. Не отдам никому
Шрифт:
– Я натворила умностей. Бусь, со сметаной же борщ? – нетерпеливо ерзаю я на стуле, игнорируя вопросы подруги.– Слушай, я изменилась. Переродилась. Сегодня. И теперь страшно хочу есть.
– А щека? Он тебя ударил?
– Он меня разбудил,– шепчу я, получив наконец тарелку вожделенного варева. К горлу подскакивает тошнота. И я вскакиваю с табуретки, накрытой кокетливой накидушкой с маками, зажав руками рот.
– На мясо токсикоз? Будет девочка, – хмыкает моя подруга. Она вроде ученый, а верит всяким бабкиным приметам. Смешная. Я точно
Глава 12
Любовь-наказание?
– Лира, сегодня тебе придется работать без напарницы,– ошарашивает меня Амалия, едва я переступаю порог ресторана.– Дарья заболела. А ваши сменщицы отключили телефоны. Поганки.
– Но… Я же всего день отработала, не знаю ничего. А вдруг я не справлюсь? А вдруг…– шепчу я. Щека чешется. От пощечины на ней осталось некрасивая вишневая отметина и мне пришлось замазать ее тонной тонального крема. Амалия щурится. Рассматривает мою растерянную физиономию. Я явно переборщила с кремом.
– Ничего страшного. Будет боевое крещение. Сегодня на тебе только стойка рецепции, я сменю тебя где-то в час, чтобы ты могла пообедать и почистить женскую комнату. И вообще буду рядом. Выше нос, Лира. Считай это боевым крещением,– ободряюще улыбается начальница одними губами. Глаза, обрамленные дорогими ресницами остаются серьезными. – Кстати, в шкафу висит новая униформа, думаю с размером я угадала. Надень ее и приступай.
Белая блуза, жилет с бейджем, на котором написано мое имя, строгие брюки лисьего цвета– мне нравится униформа, солнечная и веселая. Мне, вроде идет. И в ней, даже, не так страшно становится возвращаться на рабочее место. Амалия, одобрительно улыбнувшись, уходит. Я остаюсь наедине с дорогими полотенцами, которые нужно свернуть в рулончик и перевязать атласной лентой, прежде чем отнести их в туалет. Странно, почему бы не воспользоваться бумажными салфетками, но такова политика этого места.
– Здравствуй, Лира, – вздрагиваю. Знакомый голос заставляет мое сердце трепыхаться в груди. Будто бабочка со сломаным крылом, колотится оно в грудь изнутри.
– Я вас слушаю,– черт. Волна жара зарождается внизу живота, и словно ртуть на солнце, стремительно несется к лицу. С него, кажется, вот-вот отвалится слой «штукатурки», которой я камуфлировала сегодня, вчерашний "подарок" от любимого мужа. – какого черта тебе надо, Болмосов?
– Я вчера забыл пальто,– криво ухмыляется Олег, не сводя с меня взгляда прищуренных глаз, цвета топленого неба. Да, и такой бывает. Я вдруг понимаю, что страшно хочу сладкой ваты. Ну той, из парка, на палочке, выкрашенной с небесно-голубой цвет.– Вернешь? Или мне мерзнуть? Кстати, о чертях. Как там мой братец поживает?
– Ты не можешь замерзнуть, потому что и так изо льда целиком,– хриплю я неправду. Он никогда не был холодным. Скорее наоборот – раскаленным, казалось, что его жар может поглотить целую вселенную. Мою вселенную. А сейчас… Олег
– Мне запрещено общаться с клиентами на личные темы. Из-за тебя меня могут уволить, а это будет очень прискорбно,– говорю твердо, но голос все равно предательски дрожит.– Эта работа мне очень нужна.
– Не хочешь объяснить, какого хрена ты тут вообще делаешь? – напускная шутливость слетает с моего деверя, как осенний лист с березы. И чертово небо в его глазах становится грозовым, того и гляди начнет молнии метать глазами. Передо мной на стойку падает дорогая визитка, – Лира, я остановился в этом отеле. Нам надо поговорить. Я хочу чтобы ты меня услышала. Мне не нужно от тебя ничего. Просто…
– Нам не о чем говорить, Болмосов. Я слышала твои сказки. Все что было шесть лет назад, пусть там и останется. Это слишком больно. Тем более, что уже ничего нельзя изменить. А то, что происходит сейчас, тебя не касается. Моя жизнь тебя не касается, понял? Что ты лезешь всегда? Я сама в состоянии позаботиться о себе. А подачки от тебя унизительны, – черт, я почти кричу. Какого лешего ему нужно? Зачем он снова ковыряется в моей душе? Он же подонок. Обычный неблагодарный сукин сын, который даже отца своего смешал с грязью. Я на негнущихся ногах иду к скрытому за зеркальной дверью гардеробу. Дышу глубоко, чтобы снова не свалиться перед ним в обморок. Раз-два-три. Пакет бы бумажный мне, как в самолете. И вообще – самолет бы. Чтобы улететь отсюда к чертовой бабушке. А еще лучше ракету. Только вот от себя не сбежишь, даже в космос, даже к бесу на рога.
– Ваше пальто,– искусственно улыбаюсь, положив перед Болмосовым вещь из тончайшего легкого кашемира. Дорогая тряпка, пахнущая им. Горло сжимает очередной спазм. – Проверите карманы, а то вдруг я что-нибудь сперла?
– То, что ты украла я ношу не в кармане, Люся.
Вздрагиваю, услышав прозвище, которым звал меня только Олег. Люся. Сердце делает кульбит, в голове рвутся петарды, до слепоты, до боли.
«Люся, у нас с тобой впереди столько всего интересного. Клянусь, что буду тебя удивлять целую жизнь» – со смехом пообещал он мне в тот день, когда я умерла в первый раз. Ему удалось меня тогда ошарашить. На всю жизнь. Не соврал хоть в этом.
– Прощайте, господин Болмосов.
– До скорого, мадам Соломатина. Кстати, рыжий тебе идет, Лира. Твой муж уже видел тебя в робе?
– Мой муж не ваша печаль,– шиплю я.
– И почему мне кажется, что тебе нужна помощь? – кривится Олег.
– Ты последний человек, от кого я ее приму, Болмосов. Уходи, прошу тебя. Если ты так решил свою вину передо мной загладить, не стоит. Я не прощу…
– Да на кой хер мне твое прощение, дура? Мой отец хочет тебя видеть. Послушай…
– Не выдумывай. Я больше не поведусь на уловки вашей семейки. Вы меня выломали всю. Оставьте уже меня в покое все. Генерал единственный нормальный среди вас. Но я не…
Конец ознакомительного фрагмента.