Измена. Простить или отомстить

Блэк Дана

Вместе с Максом вышли из его квартиры. Во дворе разошлись — он к машине, я к такси. Утро ясное, не по-мартовски тепло, дует приятный ветерок.

А мы с Марковым — как семья. Вместе проснулись, позавтракали и поехали по делам, не хватило лишь поцелуя.

Представила на секунду, что каждый день возвращаюсь в этот двор, в этот дом.

Вздохнула и забралась в такси.

По дороге с волнением пялилась в окно на прохожих. По подъезду поднималась осторожно, словно в ловушку иду.

Тихонько

открыла дверь, вдвинулась в прихожую.

И под ноги мне со счастливым лаем бросился пушистый белый комок.

— Боже, — едва успела захлопнуть дверь, чтобы щенок не выбежал. Присела и улыбнулась, когда розовый язычок с усердием начал облизывать мне руки. — Ты откуда такой взялся? — потрогала мягкую шерстку.

Маленький и упитанный.

Прелесть какая.

— Понравился? — спросили над головой.

Давид вырос в проеме спальни. Уже выбритый, причесанный. В костюме, руки в карманах отглаженных брюк. Смотрит на нас с щенком и тоже улыбается.

— Как назовем?

— Где ты его взял? — поразилась. Выпрямилась и размотала шарф.

— Купил, — муж пожал плечами. Двинулся ко мне. Подхватил на руки щенка и прижал к себе. — Подумал, что нам…не хватает чего-то. Что-то у нас с тобой не так. Ругаемся. Ты дома не ночуешь. Я так не хочу больше, Лиля. Прости меня. А он, — Давид посмотрел на щенка. — Будем воспитывать. Заботиться. И когда родится наш малыш — уже будем с тобой ответственнее.

Смотрю на мужа во все глаза и поражаюсь, как Давид может быть таким…убедительным. Если бы я не провела вчерашний вечер в компании Ники и Эли — поверила бы ему, не задумываясь.

Какое же у него честное лицо.

Искренний голос.

И улыбка, теплая-теплая.

— Что скажешь? — Давид приблизился и поцеловал меня в щеку. Передал мне щенка. — Не выгонишь?

Он про щенка спрашивает, но будто о себе говорит.

Машинально забрала пушистый комочек.

— Мне в клинику пора, тебя ждал, — Давид засобирался. — Вечером увидимся?

— В семь? — сощурилась. — В ресторане сабантуйчик намечается.

— Буду, как штык, — пообещал Давид.

Он снова поцеловал на прощание, потрепал между ушек собаку.

Дверь за ним закрылась.

Постояла, прислушиваясь к шуму лифта и взглянула на щенка.

— Ну что? Посмотрим, что он сегодня наврет мне. Чтобы в семь часов быть у Вероники.

ДАВИД

Вышел из клиники и сверился со временем.

Шесть вечера — до сабантуя в ресторане еще час. Сегодня специально закончил дела пораньше.

Предвкушаю встречу с женой. И ночь. Сегодня я постараюсь, на полную выложусь, и буду делать это каждый день, будить ее поцелуями, и поцелуями же не давать спать.

Нам нужен второй медовый месяц.

И свадебные

клятвы, как в фильмах.

Лиля любит такое.

Подошел к машине и наткнулся на Веронику.

Отирается у моей тачки на своих умопомрачительных шпильках. На них я тогда и повелся, не у каждой женщины ноги от ушей.

— Привет, зайчон, — кивнул. Открыл машину, уселся за руль.

— Эй, — Вероника выросла рядом и придержала дверь. — Привет, и все? Ничего, что я тебя тут жду?

— Ника, — побарабанил пальцами по рулю. — Ты требовала выбрать. Я выбрал жену. Ты права, ведь так нельзя. Я оступился.

— Еще скажи, подножку поставили, — она хмыкнула. — Дава. Давай без всей этой мишуры. Поехали ко мне. Мне нужен прощальный секс. Все всегда занимаются прощальным сексом — это закон.

— Кто все, зайчон? Я тебе на сообщение не ответил, — подался вперед. — Это следовало расценить, как отказ.

— А я предвидела. Потому и жду тебя здесь, — Ника постучала каблуком по асфальту. — До дома довезешь меня?

— Нет, я сказал.

— Тогда я под машину брошусь.

Вскинул брови.

Ника рассмеялась.

— Шутка. На самом деле, Давид. Дело серьезное, — она наклонилась, сунула голову в салон. В нос мне ударил аромат ее сладких духов. — Помнишь, у меня радиаторы сломались и мы всю ночь мебель двигали? Сосед еще приходил орать. Так вот. У него же потолок пострадал. А там ремонт. Новый. Сосед вчера опять явился скандалить. Ты бы слышал, как он меня обматерил. И я ему сказала, что мой мужчина с ним разберется. Ну, понимаешь, никто бы не выдержал на моем месте. Когда матами кроют с ног до головы. Что мне было делать, стоять, обтекать?

— Нет, правильно, что за себя заступилась, — глянул на часы.

Ерунда какая-то. Нет у меня времени слушать про ее соседа.

— Я сказала, что мой мужчина разберется, — Вероника придержала дверь, когда я беспалевно попытался ее закрыть. И вздохнула. — Сосед тогда ответил. Что пусть мой мужчина приходит. И он отрежет ему уши.

— Что? — моргнул.

— Уши отрежет, — повторила Вероника. — Там такой мужик. Явно из бывших братков. Давид, поехали со мной, пожалуйста.

— Чтобы мне уши отрезали? — возмутился. — Зайчон.

— А что мне еще делать? — она всхлипнула. — Дава, это и твоя вина тоже. Что у меня нет мужчины, который за меня заступится. Если бы ты не обманывал меня. То я бы попросила кого-то другого. Настоящего, любящего. Неужели бросишь меня теперь, не поможешь?

У нее на щеке, прямо на косметике, светлая дорожка от слезы осталась.

Выругался себе под нос и открыл вторую дверь.

— Садись, зайчон. Сейчас разберемся.

Вероника счастливо запорхнула в машину.

Привычным маршрутом покатил к ее дому.