Измена. У меня появилась другая
Шрифт:
– После того, что я узнала от твоего отца, могу сказать только, что жить с ним и дальше я не смогу точно. Но как всё будет происходить и с какой грязью я столкнусь – не могу даже представить.
Я всё же не сдержалась, как ни старалась. Всхлипнула и тоже украдкой отёрла слезу, что скатилась по щеке. Ванька подскочил с места. Бросился мне в объятия, прижался так крепко, что я на мгновение почувствовала себя с ним единым целым.
– Я буду с тобой, мама… я буду с тобой, – говорил он, повторяя эту фразу, словно самую отчаянную
А я гладила его по волосам и беззвучно рыдала.
– Он сейчас ушёл к ним? – отстранившись через пару минут, спросил Иван.
Я помотала головой и отёрла слёзы.
– Не знаю, сынок.
Ваня вздохнул и вдруг велел непререкаемым тоном:
– Иди прими ванну. Я всё заверну в плёнку и поставлю в холодильник. Посудомойку тоже загружу.
Я понимала, что он делал – показывал, что готов взять на себя все бытовые вопросы, которые бы просто стали для меня мукой. И надеялась, что в ответном взгляде Иван видит всю благодарность, которую я испытываю.
– Спасибо, – просто поблагодарила его, поднимаясь из-за стола. – Спасибо за всё.
Ванна не помогла. Я заставила себя просидеть в воде минут сорок, но всё это время у меня было ощущение, что стены давят, а я нахожусь в коконе, из которого не выбраться и который душит и душит. Когда же вышла, оказалось, что сын уже расстелил для меня свою постель, а сам разобрал кресло рядом, чтобы спать неподалёку.
– Поместимся вдвоём, – решила я, подходя к его кровати. – Сейчас только переоденусь, а ты – в душ. И станем укладываться.
Забота сына творила удивительные вещи. Мне удалось уговорить себя сосредоточиться только на том, что есть сейчас – сон, приближающаяся ночь, завтрашние утренние хлопоты. Это отвлекало.
– Хорошо, – согласился Иван и добавил: – Я быстро.
Он скрылся в ванной. Я же, надев простую пижаму, юркнула под одеяло и закрыла глаза. Иван устроился возле меня минут через десять. Накрыл меня до подбородка, примостился рядом. Я обняла его одной рукой и мне стало ещё легче. Всё то, что было важным, оставалось со мной.
А с остальным я как-нибудь разберусь. Иначе и быть не может.
Меня разбудил аромат кофе. Вчера ночью я буквально провалилась в забытьё – видимо, сказывался стресс, который мне устроили Кристина и Илья. Сновидений не было, но я ощущала себя так, словно барахтаюсь в вязкой субстанции, которая облепила меня со всех сторон.
То, что Иван встал по будильнику и, собравшись, ушёл в школу, помнила нечётко, как будто не понимала – в реальности это случилось, или же в моём полубреду. Но сейчас, когда обоняния достиг запах свежемолотых зёрен, показалось, что кто-то взял меня за шкирку и вытянул на поверхность разума.
Я поднялась с постели – Ваня и впрямь ушёл в школу, оставив мне записку: «Буду как обычно». Улыбнувшись, я взяла халат, заботливо наброшенный сыном на спинку стула, и прошла на кухню. Прекрасно понимая, что, по-видимому, там находится Калугин, я не представляла себе, о чём мы станем говорить с мужем после случившегося.
– Ириша, доброе утро, – поздоровался он со мной. – Я нам кофе варю. И завтрак сейчас приготовлю. Вернулся – Иван в школе, наша спальня пустая. Потом тебя у сына обнаружил, – затараторил он, пока я устраивалась за столом.
Конечно, ни о каких совместных завтраках с Калугиным речи быть не могло, но я рассчитывала услышать от него ответ на тот вопрос, что я вчера поставила боком.
– Я переночевал в отеле, – добавил Илья, хозяйничая и не глядя на меня.
А я вдруг поняла, что осознаю, почему Кристине так понравился мой муж. Через три года ему исполнялось сорок, но выглядел он от силы лет на тридцать. Высокий, подтянутый, спортивный. А этот светлый вихор, который постоянно падал ему на глаза и он убирал его небрежным жестом. На такого мужчину заглядывались даже двадцатилетние девчонки, я это видела. Но не придавала значения, полностью уверенная в том, что Илья мне точно никогда не изменит. А вышло вон как – уверенной можно было быть только в себе.
– Мне плевать, где ты переночевал, – пожала я плечами.
Едва сдержалась, чтобы не поморщиться, когда муж поставил передо мной чашку кофе. Предварительно добавил в напиток сливки и неполную ложку сахара, прекрасно зная, как я люблю.
– Ириш… Давай снова поговорим, только теперь спокойно и без эмоций, – попросил Калугин, проигнорировав мою реплику.
Устроился напротив, отхлебнул из своей чашки.
– Без эмоций? – приподняла я бровь. – Как считаешь, если бы ты узнал такое обо мне, смог бы включить холодную голову и не испытывать ничего?
Илья скривился.
– Ты бы никогда так не поступила, – ответил он.
– Я тоже так считала по отношению к тебе. И вот чем всё закончилось. Измена, ребёнок на стороне. И твоя любовница, появившаяся в разгар праздника.
Калугин сцепил челюсти, на чётко очерченных скулах появились желваки.
– Я уже говорил – она мне не любовница.
– А я буду называть её так, как мне пожелается. Хоть твоей второй женой!
Я повысила голос, что вполне могла позволить себе сделать, но пришлось мысленно приказать себе успокоиться. Ещё не хватало дойти до нервного срыва.
– А знаешь, мне вполне нравится затея завести себе любовника, – проговорила я, сопроводив слова улыбкой. – Ну а что? Я теперь женщина свободная, тринадцать лет у меня не было никакого разнообразия, в отличие от моего мужа. Так что идея вполне жизнеспособная.
– Ты этого не сделаешь, – процедил Илья.
– Вот как? – хмыкнула в ответ. – И кто же мне не позволит? Ты? Тогда у меня для тебя плохие новости – мы с тобой разводимся, Калугин.
Я отодвинула от себя чашку и посмотрела на мужа. Он испепелял меня взглядом, в котором сквозила злость. Но и то самое восхищение, что я заметила вчера, никуда не делось.