Измена. Вторая семья мужа
Шрифт:
— Пройдемте, — Коля ведет нас в кабинет Артема. Там стоит охранник и открывает двери. — Лер, если что надо я тут неподалеку, — сжимает мою ледяную ладонь.
Могу лишь кивнуть в ответ. Тихий хлопок двери и мы остаемся с Ромой одни.
Молчание. Неловкое. Удушающее. Столько всего надо сказать, а слова застревают в горле.
Стоим и смотрим друг на друга. Я сдерживаю слезы и отчаянный крик: «За что?».
Почему он все разрушил? А было ли это что-то?
— Я тут для Аришки подарок приготовил, — только сейчас замечаю в его руке красочный пакет.
—
— Я очень хочу ее увидеть… так и не видел толком, — смотрит виновато, на дне его глаз вижу боль… Нет не вижу, чувствую ее и она безжалостно избивает меня.
Неужели так притворяются? Или дочь он все же любит?
— Кто в этом виноват, Ром? — отворачиваюсь, делаю судорожный глубокий вдох и сажусь на диван. Ноги становятся ватными, еще немного и упаду. Напряжение… им моментально пропитывается пространство.
— Во всем виноват я, — отвечает не задумываясь.
— Неужели деньги стоили стольких лет вранья? — сжимаю руки в кулаки, пытаюсь сохранять видимость спокойствия. — Жить с нелюбимой зачем? Мучить себя? Обманывать меня? Наследство так сильно в голову ударило?
— Лер, о чем ты! Я любил и люблю тебя больше жизни! — отвечает с таким запалом, и в глазах… эта любовь… точнее ложь, которую он научился так правдоподобно играть.
Приседает на корточки возле меня. Дрожащей рукой проводит по моей ноге. Через джинсы ощущаю его жар, такой привычный, родной… Воскрешает то, что я так старалась в себе убить. Те, чувства которыми жила столько лет.
— Не трогай меня, — выходит почти жалобно.
Ненавижу себя, ведь больше всего хочу сейчас, чтобы просто обнял, прошептал на ухо ласковые слова, гладил по голове, как умеет только он, дарил чувство защищенности.
Я всегда ощущала себя с ним, как за каменной стеной. Это было чувство, которое всегда было со мной. Он мог ничего не делать, просто быть рядом, но я была словно под плотным куполом, куда не проникала никакая опасность. Я так привыкла жить с этими ощущениями, сроднилась с ними, что теперь ощущаю острую нехватку. Меня тенят к нему со страшной силой, которая меня саму пугает.
— Прости, — тут же одергивает руку.
А я едва сдерживаюсь, чтобы не вернуть ее обратно, не провести по его щеке, уткнуться в шею и ощутить родной запах.
— Нам надо обсудить Зоряну и… развод, — последнее слово дается с большим трудом.
Какая-то часть меня так отчаянно хватается за прошлое, не хочет его отпускать, что я чувствую, как разрывается душа…
Я ошибалась. Я не готова к встрече с ним. Слишком свежи раны, еще не умерла любовь.
— Развод… — эхом повторяет. — Я все заслужил. Осознаю, нет мне прощения. Я все сам разрушил. Только… Лерочка, — его губы дрожат, — Умоляю, никогда не допускай даже мысли, что я тебя не любил. Ты мой свет, моя жизнь… я дышал тобой…
Я слышу биение его сердца. Отчетливо, как удар за ударом оно вопит о любви. Странные ощущения, пугающие, слишком реалистичные.
— Дышал и спал с моей сестрой… хотя о чем я, тебя изначально ко мне подослали, — горло сдавливает от сдерживаемых воплей отчаяния. — Ром, хоть сейчас не ври.
— Я действительно врал тебе… я думал, моя ложь во благо… я ошибался, как же я ошибался… — обхватывает голову руками. — Лер, мне и сейчас хочется защитить тебя и ничего не говорить. Потому что правда будет приносить тебе слишком много страданий.
— Избавь меня от защиты ложью, — всхлипываю.
Предательская слеза все же катится по щеке. Рома ловит ее пальцем. Его прикосновение оставляет ожог. Прежде чем осознаю, что творю, хватаю его за запястье, сильно сжимаю.
Мы так и замираем. Судорожно ловлю эти мгновения. Его кожа, его тепло…
Напоминаю себе, что все ложь, и мое ощущение каменной стены и защиты. Отталкиваю его, тут же озноб пробегает по телу… потребность в нем… Я справлюсь. Я смогу.
— Больше никакой лжи, Лер. Только правда. От начала и до конца, — подносит к губам указательный палец, которым словил мою слезу. — История будет долгой, начну со своего детства, о котором тебе никогда не рассказывал…
Глава 90
Рома говорил очень долго, не отводил взгляд, смотрел мне в глаза, позволяя увидеть его демонов. Я отчетливо видела их всех, как они пожирали его годами, как сейчас пируют на празднике боли.
Я же превратилась в статую, кажется, даже кровь практически замедлила свой бег. Я не шевелилась, жуткое оцепенение сковало тело, а внутри с каждой новой порцией правды, я больше не ощущала ударов ножей, они не резали, мое сердце просто по частям умирало. Я чувствовала как все, что я любила и ценила, меняет свои очертания, показывая уродливые формы. Это убивает, выворачивает душу, точнее… что от нее осталось.
Я ни разу его не перебила. Ловила каждое слово. Впитывала в себя эту отраву. Я хотела знать все, и он говорил и говорил… за окном наступила ночь, а Рома ни на секунду не отведя взгляда, продолжал свою исповедь.
Его детство, которое не укладывалось в голове, моя мать, авария… Алена и ее боль, кто в этом виноват, безумная зацикленность сестры на мести. Вениамин… оказавшийся исчадием ада. И все вертится вокруг денег…
Кровавое наследство…
На удивление каши у меня в голове нет. Пазлы становятся на свои места, образуют уродливую картину реальности. Я вижу ее целиком, и с каждым новым открытием нечто во мне отмирает. Дико больно, но я хочу этой боли, она нужна мне. Хочу прозреть окончательно.
Судьба не дает нам испытаний, которые мы не можем выдержать, значит, я смогу принять эти удары. Все до одного.
Рома говорит о своих мыслях, переживаниях, чувствах ко мне. Я вижу перед собой другого человека… Настоящего Романа. Глаза больше не прячут страхи и боль, он открыт передо мной, он обнажил душу, и я, ступая по острым осколкам, иду по этому лабиринту, заглядываю в каждый угол. Теряю частицу себя, но продолжаю идти, мне жизненно необходимо дойти до конца.
— Теперь ты знаешь все, — с этими словами Рома склоняет голову, с губ срывается вздох облегчения, такой протяжный, что ощущаю его физически.