Измена. Я хочу помнить
Шрифт:
– Давай, поднимайся, – голос брата окончательно снимает с меня оковы сна, и я разлепляю веки, после чего приподнимаю тяжелую голову и, прищурившись, замечаю удаляющуюся спину Тараса. – Ужинать скоро, сходи в душ и приведи себя в порядок.
Не удерживаюсь и показываю ему средний палец, падая затылком на мягкий подлокотник. Еще несколько минут лежу с закрытыми глазами, прислушиваясь к собственному телу и ощущениям и, поняв, что как минимум избавился от головной боли, рывком поднимаюсь в сидячее положение, получая
Ладно, терпимо.
С этой мыслью я поднимаюсь и следую прямиком в душ, стараясь не думать о том, что меня ждет за ужином. В компании моего брата – ничего хорошего. Я вообще удивляюсь, как Лена терпит этого придурка столько лет.
Со стоном открываю кран и шагаю под холодные капли, желая избавиться от ненужных мыслей под контрастным душем.
Запрокинув голову, ловлю ртом будоражащие капли, после чего резко повышаю температуру воды и упираюсь ладонью в стену, позволяя горячему напору бить по спине.
Не знаю, сколько проходит времени, пока я забиваю легкие тяжелыми влажными клубами пара, но в тот момент, когда выхожу из душевой, меня охватывает странное облегчение. Наверное, оно больше связано с дискомфортом в теле, которое я испытывал весь день, а сейчас мои ощущения смягчаются.
Провожу ладонью по запотевшему зеркалу и, вцепившись в раковину, еще несколько минут пялюсь на свое раскрасневшееся лицо, потом начинаю осматривать тело, обнаруживая на ребрах и плече пару наливающихся гематом. Да и похер, со мной и похуже передряги случались.
Обернув полотенце вокруг бедер, выхожу из ванной и направляюсь на кухню, на ходу взъерошивая влажную копну волос, но замираю, когда на меня устремляются широко распахнутые глаза жены брата.
Я знаю, какой эффект мое тело производит на прекрасный пол, но видеть, как ее молочную кожу заливает красивый розовый румянец, ломает мой моральный ориентир, разливая по венам знакомое чувство, которое я никак не должен испытывать при виде этой женщины.
Глава 3
Ошеломленная, я какого-то черта до сих пор смотрю на обнаженное – не считая гребаного полотенца на бедрах, – мужское тело брата моего мужа.
Последнее, видимо, не совсем доходит до моего разума. Я словно застряла в этом моменте и у меня нет сил отвести глаз.
Или я ищу какой-то нелепый повод, чтобы просто-напросто задержаться взглядом на этой мощной горе мышц.
Иначе не могу объяснить, почему я до неприличия долго смотрю на эти словно выточенные из камня кубики пресса, мечтая оказаться на месте тех редких капель воды, которые облизывают их привлекательный рельеф…
Зажмуриваюсь. Господи, что я несу?!
Нервно сглатываю и чувствую, как колючий жар впивается в шею, безжалостно ползет выше, обжигая щеки стыдливым румянцем.
Кажется, все это время я не дышала, а сейчас, когда наконец делаю резкий глубокий вдох, запах гари тут же бьет прямо в нос и отрезвляет от нездорового помутнения.
С запозданием ахаю и вздрагиваю, опуская растерянный взгляд на блин, который уже дымит на сковороде.
– Черт!
Рассеянными движениями быстро снимаю сковороду с плиты и, схватив полотенце, начинаю судорожно разгонять дым, немного забывая о бестактном госте.
Сама не своя. Наверное, просто все как-то навалилось разом. Проблемы с мужем. Сложный клиент. Я сбила брата мужа, который теперь явно намерен усложнить мое проживание в собственном доме.
Проклятье…
Тяжело дыша, упираюсь руками в раковину, избегая встречаться взглядом с Глебом, тем самым предоставляя себе время, чтобы справится с неадекватными эмоциями.
Именно неадекватными, по-другому не могу назвать свою реакцию.
Делаю медленный успокаивающий вдох и облизываю нижнюю губу, качая головой в полнейшем недоумении.
Теперь мне понятно, почему моя машина пострадала больше, чем эта ходячая статуя Бога. В последний раз, когда я видела Глеба, его тело не напоминало гранитное воплощение Аполлона. Когда он успел так измениться?
Господи, это не имеет никакого значения. Он брат моего мужа. А я… я недотраханная женщина, которая напоминает собой пороховую бочку, готовую взорваться от малейшей провокации.
Шорох позади вырывает меня из мыслей.
– Это всего лишь блин, – ухмыляется Глеб. – Не стоит так расстраиваться.
Уставившись на деревянную поверхность, я выигрываю время и умоляю самообладание вернуться ко мне. Кажется, я все еще не могу ясно мыслить.
– М-м-м, – слышу гортанный удовлетворенный стон и, прикрыв глаза, проклинаю Глеба за этот звук. – Тебе вообще не стоит расстраиваться. Это лучший блин, который я когда-либо пробовал.
Засранец.
Поворачиваюсь и, прежде чем он успевает стащить с тарелки еще один блин, шлепаю его по руке и отодвигаю блюдо в сторону.
– Дождись, когда накрою на стол, – мой голос срывается на октаву выше, и я мысленно отчитываю себя, добавляя более сдержанно: – И надень на себя уже что-нибудь.
Нервно поправив волосы, прочищаю горло и наконец смотрю в темно-карие глаза Глеба, которого явно забавляет вся эта ситуация.
А я в полной мере могу оценить его внешность. Только что тут оценивать? Красивый американский мальчик. С копной густых черных волос и обворожительной белозубой улыбкой. Он всегда был таким. Разве что сейчас преуспел в мышечной массе. И тот факт, что на нем нет одежды, позволяет мне сполна убедиться в этом. Господи, да у него восемь чертовых кубиков! Уверена, по нему плачет не одно модельное агентство. Но нет, такое счастье свалилось мне на голову.