Измена. Я лучше чем она
Шрифт:
Самойлов писатель неудачник, который творил нетленку, но признания не случилось. Это уже мое мнение.
Роман Александрович вскакивает. Почти спотыкаясь, бежит в свою комнату, сует мне в руки испечатанные листы, и я понимаю, что там сущая белиберда. Построение текста хромает на обе ноги, повествование изломано, хаотично. В основном рассуждения и они очень странные. На титульном листе написано «Мысли о гармоничном бытие. Человеку много не нужно».
Они не жили, а почти что выживали. Еще раз убеждаюсь. Хотя Самойлов рассказывает иначе, приписывает
Меня злит, что он такой. Я представляла себе его совсем иначе. Мне казалось, что он сильный. Я жила все время в окружении слабых мужчин, за исключением Барского. Отец Доронин зависим от Аделины. В рот ей смотрит. Остальные тоже ничем и никем не нуждаются. И этот такой же. Самовлюбленный эгоист.
Как же злит… Нужно уезжать. Не могу больше. На черта приперлась только? К папочке захотела. А он вон сидит этот папуля и на «вы» называет. Взгляд, как у лягушки стылой.
Ладно. Я же не надеялась ни на что, верно? Просто приехала узнать что-то. Вот, получай.
– Они не думали о твоей матери.
– Может это ты должен был о ней думать?
– А почему Вы мне «тыкаете»? – возмущенный пьяненький взгляд упирается в меня.
Фаталити.
А я еще Барского тварью считала.
По крайней мере он честен, хоть и демон. А происходящее здесь по цинизму все рекорды бьет. Ни слова в мой адрес, только нытье и полное разочарование жизнью. Взрослый мужик костерит направо и налево неблагодарных родственников, обвиняя во всех грехах. Главный из них – проклятые деньги сделали из них черствых людей. Его не поняли и не приняли, не помогли, одна Юля его любила.
– Хотя бы потому, что я твоя дочь. К сожалению.
– Я бы попросил Вас…
– Скажи, ты боролся за меня? После смерти матери.
Вопрос повергает его в ступор. Самойлов резко замолкает. Но я знаю, что он ответит. Холодно усмехаюсь и прямо смотрю на него. Не ошибаюсь в предположениях.
– Мне было очень тяжело. Я бы не смог тебя вырастить. Поэтому решил оставить тебя там. Решил утопить себя в работе в память о жене.
То есть мой папаша планировал сдать меня в дом малютки. Отлично.
– Не вышло смотрю, – обвожу рукой вокруг, – да?
– Брат Джулии забрал тебя. Повторяю, мне было тяжело. Я не справлялся.
– Хватит.
Быстро собираю вещи. Запихиваю в сумку все комом. Благо много разложить не успела. Как вихрь по комнате движусь. Закручиваю волосы в хвост, чтобы не распадались.
Внутри вулкан клокочет. Какого… Какого черта я поперлась к нему? Зачем?
Натягиваю кроссы, куртку, вжикаю молнией.
Больше ни ногой. На фиг. Не было и не нужно такого жалкого. Я не нужна ему. Да и мне папаша тоже не сдался. Пусть сидит и дальше упивается мнимой гениальностью. Интересно, что в нем мать нашла.
– Всего хорошего.
Самойлов затяжно кивает. Впервые в глазах сквозит некая заинтересованность. Он в буквальном смысле таращится на одежду, будто калькулирует сумму в голове.
– Машина
– Есть.
– А какая? А квартира есть?
– Зачем Вам это, Роман Александрович?
Мы снова переходим на «вы» и это правильно.
– Да так, – неопределенно пожимает плечами. – Говорят, по закону дети должны содержать немощн…
Толкаю дверь плечом и ухожу. Лучше такси к автобусной остановке вызову, чем сидеть с ним в одной комнате. Упрямо шагаю, смело игнорирую лай собак, хотя боюсь их до ужаса. Злость бурлит во мне огромными пузырями. На эмоциях выхватываю телефон и всаживаю палец в сенсор.
– Слушаю.
– Не разбудила? Можешь говорить? Ты один? – сыплю вопросами.
– Нет. Да. Один.
– Подумала. Давид, я согласна, – почти ору в динамик.
– Умница. Завтра в девять заеду, адрес сбрось. Подожди… Дин, ты в порядке? Я приеду за тобой? Сейчас?
Глава 36
– Ты рехнулся, – растерянно тянет слова, озираясь вокруг. – Серьезно? Это мое?
– Твое. Вот здесь, – бросаю документы на стол, – имя собственника. Дина Барская. Ты не была простив, когда у тебя осталась моя фамилия.
Прищуриваюсь в ожидании ответа. Дина немного розовеет щеками и отворачивается. Даю ей прийти в себя. Благородно затыкаюсь, жду реакции. Подгонять больше не буду. Все. Теперь она поступает, как хочет и если…
– Да. Так вышло. Развод же ты оформлял.
– Прости, но мне показалось, что так будет правильно. Странно будет звучать, но считай, что это моя последняя выходка.
Дина резко разворачивается, волосы веером взлетают. И надо же так случиться, что именно в эту секунду из окна через широкие жалюзи падает солнечный свет. Стандартная работа организма замыкается, происходит зловредная электрическая вспышка. Дива в золотых лучах. Твою ж мать, да я романтиком становлюсь. Остановите землю, я сойду.
Молчу. Я тупо смотрю на нее.
Красивая. И глазюки эти… Как стрелы. И цель у острия одна теперь, хотя Дина даже не ведает какая. Я сам задаю траекторию. Мать вашу! Туши свет, делай ночь. Что там еще вспомнить из юношеского прошлого?
Разная хрень лезет в голову. Отвлекаю себя, только бы загасить вспышки в теле. Чтобы не спалить все живое, не испоганить человеческое начало отношений, отворачиваюсь.
– Пройдись, – холодно бросаю. – Посмотри площадь. Устраивает? Или другое помещение нужно?
– Я сейчас.
Она уходит, а я осторожно перевожу дух.
Говорят, что даже на самого отъявленного негодяя найдется своя укротительница. Так и есть. Сколько дней жил под одной крышей, только и в голову не могло прийти, что это она. Скажи мне в тот момент настоящую истину, посмеялся бы от души. А теперь я в западне.
Лишившись Динки, единственное, чем занят, думаю только о ней. Нутряк горит, Угли не затухают. Они тлеют, но настолько жарко, что нестерпимое пекло испепеляет заживо. Попал. Не то, что попал, мне не выбраться теперь. Без вариантов.