Измена. Я требую развод
Шрифт:
– Он сказал, что я должна отдать ресторан. Иначе он покажет мне, что бывает, - я нервно сглатываю, именно на этом моменте у меня пересыхает в горле. – Что бывает с непослушными девочками.
Я подрагиваю, вспоминая весь свой страх, и Егор это видит, так что он просто пересаживает меня к себе на колени.
– Я приставил к тебе охрану. Тебе нечего больше бояться, они будут вести тебя незаметно, так что может показаться, что ты одна. Но это не так, - говорит он и сжимает меня чуть крепче.
–
– Да, уже несколько лет. У меня и Лизы. И даже у Лидии Петровны, но она об этом не знает.
– Слушай, но почему ты живешь вот тут? Ты говоришь, у тебя много домов, но сам живешь в квартире в девятиэтажке.
– Поправочка: в четырехкомнатной квартире с видом на море, - улыбается он и я нетерпеливо киваю. Да, квартира у него что надо, но не для миллионера.
– Когда мы познакомились с моей покойной женой, мы были еще детьми. Я не знал, что богат, да и никто не знал, так что у меня было совершенно обычное, но очень счастливое детство. Без запретов и условностей, без ложных друзей, без подхалимов и подпевал. Родители ушли рано, оставив мне наследство. О его масштабе я узнал, когда мне исполнилось двадцать пять.
– А как жил до этого? – я удивляюсь, ведь не могли же они оставить ребенка без должной поддержки до этого возраста.
– У меня было ежемесячное пособие, его хватало на жизнь, без излишеств, но сытую. Стипендия в Университете, квартира, оформленная на опекуна. Они предусмотрели всё. А в двадцать пять я получил наследство и впал в ступор от масштаба. Я уже был женат тогда. В итоге, жена взяла с меня обещание, что наши дети будут расти как все, ничего не зная. Хотела для них такое же детство, как было у нас. Так оно и было. Когда ее не стало, я решил, что и дальше буду так жить, но охрану нам нанял.
Оценил ценность человеческой жизни, значит. Да, бывает и так, я ведь ее тоже только что оценила. Но вопрос всё равно остается…
– Не лучше ли жить в доме? Отдельное жилье, огражденная территория, удобная для защиты. Это ведь вопрос безопасности.
– Говоришь так, будто мы в средневековье, и дом - это крепость, - Егор улыбается. А я понимаю, что у него есть какие-то еще причины, о которых он просто не говорит. Ладно, видимо, просто не время.
– Кстати, о крепостях, - воодушевленно говорю я.
– Надо приготовить Графские развалины!
Егор опять хохочет. Видимо, образ сумасшедшего кондитера скоро прочно закрепится в его голове. Ну а что, не оставлять же пакет ингредиентов, который пережил со мной такое. И это лучший способ отвлечься – занять руки. Тогда и голова будет занята.
– Иди пеки свой футбольный торт сначала, - Егор целует меня в лоб и отпускает из плена своих рук.
И я отправляюсь печь. Это единственный проверенный способ не впасть в истерику,
. . .
Когда коржи для торта испечены и отправляются стабилизироваться, я решаю, что готова поговорить с Давидом. Он должен знать, что происходит, ведь он не только мой адвокат, но и близкий друг. В конце концов, я уже немного успокоилась.
Трубку он берет сразу, выслушивает всё, периодически выдает совсем уж фантастически нецензурные слова и тут же извиняется, всё время спрашивает, правда ли со мной всё нормально.
– Все хорошо, Давид. Я простыла и у меня на голове шишка, ну и перенервничала, конечно. Но всё нормально, могло быть хуже.
– Надо мне познакомиться с твоим Егором. Вроде, нормальный мужик, - говорит он, когда узнает про больницу и охрану.
– Да, мне даже не верится, - я улыбаюсь, но тут же вспоминаю, что мы говорим о покушении, а не о влюбленности. – Егор обещал, что достанет записи с камер, но я уверена, там они не работали.
– Я так понимаю, нет вообще никаких доказательств?
– Никаких. Но он сказал, что мне надо отдать мужу ресторан. Так что, хоть доказательств и нет, это точно Марк.
– Подумаю, что можно сделать, - говорит Давид, прощаясь.
И я очень надеюсь, что он придумает.
Потому что это всё очень страшно. Живешь, живешь и тут вдруг стук по голове, в гараж утащили, угрожали… Где это видано? Я думала, так только в кино бывает. Но в жизни всё значительно хуже.
. . .
– Как здоровье, Эмма? Ничего не хочешь мне сказать?
Голос мужа в трубке звучит фальшиво, он кажется таким наглым и неприятным, что я морщусь. Запись разговора включена, но я почти уверена, что он ничего интересного мне не скажет.
– У меня всё отлично. И сказать мне тебе нечего. И гопников своих от меня подальше убери, второй раз тебе так не повезет.
У меня теперь охрана, о которой я ему не расскажу, а еще теперь я хожу только в проверенные места с проверенными людьми.
– Не понимаю о чем ты, ерунду какую-то говоришь. Не билась головой в последнее время?
Он посмеивается, и я тут же касаюсь шишки на своей голове. Нет, сама не билась, а вот бить – били. Интересно, это точно он? Ведет себя так, как если бы был виноват.
– Это никак тебя не касается. Запугать меня не получится, счета не разблокируют, пока не решится вопрос имущества, кредиты сами себя не выплатят. Я-то выплыву, а ты? С убыточным рестораном, без квартиры… Поспите первое время в машине, наверное? А что, это выход.
– А вот это уже тебя не касается, Эмма. Твое дело – смотреть по сторонам и быть очень осторожной.