Измена. Яд твоей "любви"
Шрифт:
– Капец. Борщ – это фамилия нашего профессора по культурологии, а «супчик» или Супроня – его жена, преподает историю.
Ну и сама удивлялась по ходу дела, что уж. Вот это у педагогов опять полыхает, а Борщу-то меж тем уже за шестьдесят.
Всем бы нам такое здоровье и психику.
– Нонна, а ещё пацаны говорят, что у Хомяка новая изба, то есть нора, то есть дыра. Короче, я не понял. У вас что, живой уголок есть? – и изумление на лице такое искреннее.
Было бы, если бы
– У нас есть живая кафедра. – тяжело вздыхаю, но делать нечего, бояре. – «Хомяк» или профессор Орлов ведёт у нас «Математическое моделирование».
– А почему «хомяк», а не «орёл»?
Фыркаю, потому что знаю:
– Да выглядит он не как орёл, а как хомяк, который попал орлу в клюв.
– Добрые вы, я смотрю, – слегка обалдевший Макар таращится на меня круглыми глазами.
– Не все, не все, – замечаю глубокомысленно, мечтательно улыбаясь.
Удачно, вообще, с Хомяком вышло. Он до сих пор так и не понял почему.
– Да ладно? Ты, что ли это, милая девочка?
Пожимаю плечами:
– Когда-то давно была милая, а сейчас выросла.
На какое-то время Тихомиров успокаивается, и можно даже немного поучиться для разнообразия.
Но недолго.
Потому что со следующего перекура он приносит очередную порцию:
– Слушай, вот тут ещё болтают про Севу…
– Не смей. Если ты собираешься что-то сказать гадостное про Всеволода Кирилловича, просто закрой рот. Тогда есть шанс прожить подольше, чем ближайшие пять минут, – вскидываюсь мгновенно, потому что нельзя пачкать «святое».
– А чем он так хорош? Это что, ректор? – вообще, наплевательское отношение Макара к педагогам и учебе в целом меня раздражало.
Но у меня, к счастью, уже был мальчик, о чьем образовании болела голова.
Поэтому тихонечко вздыхаем и повторяем раз пятый, кажется:
– Всеволод Кириллович преподает у нас «Историю экономических теорий» и он офигенный! Просто шикарный мужик: умный, понимающий, хорошо воспитанный, отличный профессионал, интеллигентный и вежливый.
Макар нагло и громко ржет:
– А как ты его рекламируешь! Он, поди, ещё и состоятельный красавец с машиной, квартирой и нежадный.
Ох, уж эта мужская логика и стереотипы.
– Вполне вероятно, так и есть. Я не в курсе его финансового положения, но вот что я тебе скажу: даже будь он нищий, но на двадцать лет моложе своих семидесяти пяти, я бы хотела за него замуж. Он невероятный.
– Вот вы странные девицы, – Тихомиров смотрит на меня неким исследовательским взглядом и качает головой, что-то явно обдумывая.
– Ещё бы. Поэтому держись-ка ты от меня подальше, авось не зацепит. Будешь жить спокойно, с нестранными.
– Э, нет, - смеется и обнимает
Стряхиваю руку и, прищурившись, уточняю:
– А со мной, значит, весело? Посмотрим, долго ли ты будешь продолжать так думать.
А потом мы смеемся оба.
Вместе.
И я понимаю, что Макар Тихомиров, «золотой столичный мальчик» – классный: весёлый, умный, общительный.
В принципе, идеал парня?
Да и романтическая душа просит же светлой, нежной, счастливой истории. И все, возможно, было бы прекрасно, если бы не…
Если бы я каждый день с учебы не возвращалась домой, где проводила вечер в обнимку с Кириллом, его уроками, рисунками и тренировками.
А ближе к ночи дома появлялся усталый Олег, которого нужно было кормить, о нашем прошедшем дне рассказывать и живо интересоваться его делами.
Короче, шансов у хорошего мальчика Макара не было.
Ни с такой конкуренцией.
Глава 5: Сколько веревочке не виться
«Счастье - такая трудная штука:
То дальнозорко, то близоруко.
Часто простое кажется вздорным,
Чёрное белым, белое - чёрным…»
М. Танич «Черное и белое»
Сказка про Золушку хороша, спору нет.
Но, увы, это совершенно не моя история. Я, как тот сверчок, абсолютно точно знаю свой «шесток».
И, честно говоря, никуда с него не рвусь.
Да и вообще, чтобы там сам Макар ни думал, ни его матушка, ни, естественно, его чиновник-отец в восторг от моей возможной кандидатуры в невестки не пришли и не придут.
Это же реальный мезальянс. Ну, если не в рамках нашего города, то по столичным меркам точно.
Маменька Тихомирова даже как-то тут явилась познакомиться в Институт, когда Макар был на соревнованиях.
Парень он спортивный и умчал в соседнюю область на очередной турнир неожиданно, хотя меня с собой приглашал. И в составе официальной группы поддержки, и индивидуально тоже.
Не поехала. К чему эти пустые авансы?
А тут на второй день мадам нагрянула под занавес учебы. Перехватила меня после уроков.
Ну, что скажу?
Если бы я обожала Макара безмерно или любила без памяти, то мне, вероятно, было бы обидно, а так просто неприятно.
Слушать это все.
– Ты же понимаешь, девочка, что моему сыну ты не пара? – процедила холёная золотистая блондинка, кутаясь в меха и шелка.
И это в октябре месяце, когда до снега ещё минимум ноябрь.
Спокойно поправила сумку на плече и уточнила:
– А сам Макар тоже так считает?
Ох, как ее перекосило.
А я представила, что это Лидка с претензиями к Кировым симпатиям явилась.