Измена.Любовь
Шрифт:
— Гена-а-а! — за спиной у меня простонала Павла. — Ты живешь в третьем подъезде, а это второй! Ты опять перепутал квартиры!
— Павлуха, ты што-ль? — мужик с трудом сфокусировался на выглядывающей из-за моего плеча девушке. Озадаченно почесал затылок под вязаной шапкой, и возмущенно уточнил: — Чё, скажешь, что я все попутал и к тебе пришел вместо Галки? Или это ты опять подъезды местами поменяла?
— Попутал, Гена, попутал, — спокойно проговорила Павла. — Давай, иди к себе. Не то Галя устроит тебе армагеддон с Варфоломеевской
Мужичок пошлепал губами, размышляя. И пока я решал, спустить его по лестнице или сам уйдет, махнул обреченно рукой и, покачиваясь, пошел вниз по лестнице.
— Это Гена, — пояснила Павла, когда я захлопнул дверь. — Пару раз в месяц он хорошо принимает на грудь, путает подъезды и приходит в чужие квартиры. Бывает, что буянит. Но, в общем, вполне безобидный. Сейчас я его жене позвоню, предупрежу, чтобы встречала благоверного.
— Павла, — я завороженно смотрел на ее лицо, чувствуя, как по позвоночнику прокатывается волна тревоги, — если ты отказываешься переезжать ко мне, то я буду жить у тебя.
Решай, что для тебя лучше. Но жить без меня ты больше не будешь. И это не обсуждается — мне совсем не нравится, что вокруг тебя вертится столько подозрительных личностей.
Глава 41
— Через два часа я за тобой заеду, — строго предупредил Платон, паркуя машину напротив ресторана. — Если закончишь раньше — сразу звони мне, поняла?
Глянул недовольно:
— Но лучше бы я с тобой пошел.
— Платон, как ты себе представляешь наши разборки с Машей в твоем присутствии? — я грустно рассмеялась. — У нас с ней будет битва за тебя, и ты там лишний.
— Какие могут быть битвы, если я твой? — удивился он, наклоняясь и ловя мои губы. Впился в них. Долго и основательно целовал, так что я успела окончательно растаять, и неохотно отстранился. Снова, наверное, в пятый уже раз, повторил:
— Не нравится мне все это. Позвони ей и отмени встречу.
— Не могу, — я помотала головой, глядя в его хмурое лицо. — Нам надо поговорить. Иначе я сойду с ума от этой неопределенности.
Звякнул телефон Платона.
— Да, — он поднес трубку к уху, не отводя от меня взгляда. — Когда? Хорошо.
— Ты меня поняла — два часа и ни минутой больше! — снова повторил строгим голосом, кладя трубку в карман.
— Плато-он! — простонала я, закатывая глаза. — Ну я же не маленькая!
— Тебе это только кажется, — убежденно сообщил он мне. — Ладно, иди.
Я получила еще один поцелуй и, наконец, выбралась из машины.
— Ну здравствуй, — ровным, каким-то неживым голосом проговорила Маша. Быстро обежала меня внимательным взглядом. — Хорошо выглядишь.
— Ты тоже, — немного покривила я душой.
— Да ладно, не старайся, — Маша поджала губы. — Прекрасно знаю, что отвратительно выгляжу. Ни одна женщина не хорошеет, когда ее мужчина вот так подло бросает.
— О чем ты, Маша? — с тоской вздохнула я, устраиваясь за столиком в углу зала, куда нас отвел неимоверно вежливый официант.
Не отвечая, она взяла в руки меню и принялась листать его. А я, чувствуя, что аппетита совсем нет, с жалостью рассматривала ее бледное, с потухшими глазами, лицо.
Она вся будто выцвела за тот день, что я ее не видела. Даже пушистые огненные волосы лежали на голове плоско и некрасиво, словно их придавило отчаянием.
— Маш, — снова позвала я. — поговори со мной.
Не отвечая, она бросила меню на стол. Уставилась невидящим взглядом в стену за моей спиной. Потом начала говорить. Медленно, будто нехотя, выдавливая из себя слова:
— Мне надо научиться жить без него. Без него… Всего два слова, но от них у меня мороз идет по позвонкам и кровь леденеет. Вот просто стынет и все.
— Маш… — снова протянула я тоскливо, зная, что она не слышит. Она сейчас вся там, в своих словах.
— Научиться без него жить, понимаешь? Я думаю об этом, а сердце не поймет, ему биться или нет. И если да, то зачем. Оно замирает, стоит, а потом все равно несется вскачь. Но я не знаю, для чего нужно чтобы оно билось.
Она перевела на меня глаза и с силой стиснула пальцы:
— Без него, ты слышишь? Я даже плакать сейчас не могу, у меня от отчаяния душа застыла. И пустота внутри. Так странно, ведь еще вчера все было живым… До того, как я увидела тебя с ним…
Она вдруг прикрыла глаза:
— Как он мог уйти от меня? Неужели кто-то любил его больше, чем я? Я никогда никого не любила, ты-то это знаешь. Ни разу, никого. А он… Я только с ним и поняла, для чего мне нужно сердце. А теперь я снова не знаю, что мне с ним делать, с сердцем этим треклятым. И все из-за тебя, подруга.
Она скривила вдруг затрясшиеся губы и всхлипнула. Протяжно, но без слез…
Не в силах это вынести, я опустила глаза и тоскливо спросила себя, почему не верю ни одному ее слову…
— Ты врешь, Маша, — наконец, разлепила губы и сказала то, что чувствовала.
Подняла глаза и наткнулась на полный тоски взгляд.
— Не верю, — повторила еще раз. Не знаю для нее, или для себя.
— С чего бы это? — Маша промокнула салфеткой глаза. — Или только тебе дано страдать по мужчине?
Она отбросила скомканный бумажный шарик со следами туши на нем — и правда, что ли, слезы вытирала?
— Хотя, страдала ли ты, когда твой муж обнаружился в чужой постели, а Павла? Ты ведь не успела развестись, уже в койку чужого мужика прыгнула.
— Маша, ты сейчас о чем? — я во все глаза смотрела на нее.
Она дернула плечом, и с виду совершенно успокоившись, откинулась на спинку стула.
Где-то в глубине зала раздался грохот бьющейся посуды, и тут же к нам подскочил жизнерадостный официант: