Изменить будущее
Шрифт:
– А этого они в своей программе не пишут… Нехорошие люди… Секретные материалы?
– Это тайные документы, – подтвердил Шебаршин. – Это канал Сороса работает. Через его общественные фонды. Горбачёв и Рыжков встречались с ним в штатах и во Франции.
– Сорос – равно ЦРУ, – Ивашутин поскрёб гладко выбритый подбородок. – Да-а-а…
– Ещё один "экономист", критик экономики развитого социализма, – Шмелёв Николай Петрович. Снабжал Горбачёва аналитическими выкладками. Подготовлена, как статья для журнала "Новый мир". Выкладки оформлены, как документы "ДСП". Изъяты
– А-а-а… Это, который бывший зять Хрущёва? Из института США и Канады? Интересный типчик… По нему была информация, что он, ещё будучи в Дрездене на конференции, встречался с сотрудником МИ-6 и, подпив, обещал устроить после смерти Брежнева перестройку с разрядкой. Продавался, гад. И, похоже, продался.
– Это сейчас наши и ковыряют, – подтвердил Шебаршин. – Из всех, только Татьяна Заславская более менее справедливо и грамотно рассуждает, но и ту обрабатывают засланцы Сороса, убеждая войти в "рабочую группу" по организации советско-американского фонда "Культурная инициатива".
– Тут надо помнить, товарищи, что в 1984 году Сорос подписал договор с Венгерской академией наук об учреждении своего фонда в Будапеште и сейчас ведёт активную подрывную работу, помогая странам Организации Варшавского Договора отойти от реального социализма, – сказал Дроздов. – Мы приостановили деятельность фонда и тут же взвыли американцы об ущемлении прав венгров на получение помощи.
– Мы провели беседы и с Заславской, но эти люди, ничего, кроме своих теорий не видят, – вставил руководитель Пятого (идеологического) управления КГБ Бобков Филип Денисович.
– Изолируйте и её, – сказал Гришин. – Что же делать, если люди не понимают? Надо объяснять…
– На шестьдесят четвёртую статью каждый из них наговорил уже по два раза.
– Вот и хорошо… Но судить пока не надо.
– Вот вы, гражданин Шмелёв в своих записках пишете: в твёрдом законодательном порядке должны быть запрещены любые приказы, любое административное вмешательство извне в производственную жизнь колхозов и совхозов… А как же продовольственная программа? Что народ будет, извиняюсь, кушать? Колхозники произведут минимум, чтобы получить зарплату и окупить затраты.
– Вы плохо читали мою работу. Там ещё есть продовольственный налог. Колхоз или совхоз обязаны сдать продналог.
– А в чём тогда отличие плана от продналога? На мой взгляд, план даже либеральнее, так как рассчитан от возможности предприятия… Зачем же тогда всё остальное словоблудие на ста страницах? О беспомощности нашей экономики и хозяйства, когда вы не даёте решения, а только огульно порицаете принципы социалистического хозяйствования?
– Кстати о Соросе, – сказал Дроздов. – Венгерская академия наук получила от него копировальную технику фирмы "Ксерокс" и компьютеры. Наш отдел "Т" сразу отметил их "радиоактивность". В смысле, – активность в радиодиапазоне. В каждом приборе стоит радиопередающая микросхема. Мы пока не разобрались в устройстве, но работаем над этим.
Юрий Иванович с теплом вспомнил своего "Хулигана" из Британии, регулярно славшего полезную информацию, в том числе, и про Сороса, и про Ксероксы, и про дыру в телекоммуникациях.
С "Хулиганом" была установлена постоянная телекоммуникационная шифрованная связь. Причём компьютерную шифровальную программу предложил сам "Хулиган". И специалисты комитета оценили её хорошо. По крайней мере, принцип шифрования сильно отличался от имеющегося, известного на западе.
– Но у нас, товарищи, есть очень серьёзная проблема в структуре КГБ, – сказал Дроздов вздыхая. – Я бы сказал, беда.
Он помолчал и продолжил.
– Мне подсказал, один… э-э-э… мой сотрудник… Можно сказать, указал… У нас имеется серьёзная дыра протечки информации о наших штатных сотрудниках – коммунистах. В своё время я докладывал по команде, но "воз и ныне там".
– Недавно мы задержали парторга нашего института, готовящего сотрудников в штат, на передаче списочного состава членов КПСС разведке США. Стучит с 1979 года… Тут же сходу, буквально вчера, взяли парторга трёхгодичного курса. Как-то всё это… глупо выглядит, товарищи… Вам не кажется?
– А что они у вас не зашифровано учатся?
– Под псевдонимами, да, но взносы…
– Твою маму… – Схватился за голову Ивашутин. – С семьдесят девятого года!
– Парторгом он только год, как, и сразу взят под наблюдение. Передать ничего не успел. Взят с поличным. И этот… группарторг, тоже группу свою сдать не успел.
Дроздов помолчал.
– А сотрудник, который приоткрыл мне глаза в 1979 году на дырищу в безопасности, это тот парень, который и объединил нас…
– Шелест, что ли, – ляпнул Ивашутиин.
– Семён Семёныч, – скривился Дроздов.
– Да похрен, – махнул рукой Ивашутин. – он мне об этом значит первому сказал. Ещё в 1977 году.
– Когда? – Удивился Боголюбов. – Он же ещё пацан… Сколько же ему было тогда?
– Семнадцать, кажется…
– Шестнадцать, если в семьдесят седьмом… – поправил Дроздов.
– Кстати, Юрий Иванович, может ему что-нибудь… э-э-э… Наградить? – Спросил Гришин.
– За что? – Удивился Дроздов. – За то, что цифры запомнил и записал?
– Нет… За то, что за Родину переживал и не отмахнулся от малозначительной, на первый взгляд, информации, а запомнил и проанализировав, вовремя доложил. Вовремя, Юрий Иванович! – Нажал голосом Гришин.
– Можно звание ему накинуть, – сказал Ивашутин. – Он же у вас сейчас старлей? Вот капитана и дайте. В аппарат, похоже, ещё не скоро ему…
– А может и никогда… – осторожно сказал Дроздов. – Он сейчас на такую жирную тему присел, что лучше бы ему вообще не возвращаться в Союз.
Глава двадцать шестая
Рождество мы встречали всемером. Я вывел себя за график декабрьских полётов. Алан вообще летал вне графика. Когда ему хотелось он брал задание очередного пилота и выполнял его. Выполнение шло в зачёт не Алану, а тому пилоту.