Измену не прощают
Шрифт:
— Да, моя мама без проблем посидит с ней неделю. Спасибо, что попробовал меня отмазать. Я не люблю командировки так же сильно, как корпоративы.
— Я тоже не люблю ни то, ни другое.
Я продолжаю стоять спиной к Стасу, но кожей чувствую его приближение. Резко разворачиваюсь. Он стоит впритык ко мне. Вжимаюсь сильнее в кухонный гарнитур, но это не увеличивает расстояние между нами. Зачарованно гляжу на Стаса, пока он осторожно кладёт руки мне на талию и ведет их слегка вверх.
Мне бы приказать, чтобы отошёл, прогнать его, но я продолжаю молча стоять
До чего?
Мне не нравится, меня пугает слово, которое неожиданно приходит на ум. Этого чувства не должно быть.
— Отойди, — нахожу в себе силы произнести.
Отрицательно качает головой. А в следующую секунду подаётся вперед и накрывает мои губы своими.
Меня парализует. Не шевелюсь, пока Стас сначала медленно и нежно, а затем настойчиво целует меня. По мере того, как он усиливает поцелуй, кирпичная стена, что я между нами выстроила, рушится по кирпичику. Когда ломается последний, с жадным вдохом я начинаю отвечать на поцелуй. Стас обнимает меня за талию, крепко прижимает к себе. Я обвиваю руками его шею и привстаю на носочки, чтобы было удобнее.
Земля под ногами плывет. По венам разливается чистый адреналин, заставляя сердце шарашить как бешеное. В каждой клеточке тела взрывается фейерверк, тело затапливает чистая эйфория, нервы превращаются в оголенные провода. Запах Стаса наполняет легкие, и я проваливаюсь в экстаз.
Мы целуемся как два сумасшедших. Жадно, ненасытно. Я в прямом смысле начинаю стонать от удовольствия, потому что, кажется, ничего лучше в жизни не испытывала. Последние пять лет — так точно.
Не знаю, как далеко мы могли бы зайти, если бы звук убежавшего на плиту кофе не прервал нас.
Резко отвожу голову назад и гляжу на Войцеховского поплывшим расфокусированным взглядом. Он шумно дышит, словно пробежал стометровку.
Запах сгоревшего кофе заполняет кухню, и это отрезвляет. Чувствую, как вспыхивают мои щеки.
Боже мой! Я целовалась со Стасом! Я не могу поверить, что делала это!
Резко отворачиваюсь от него. Я нахожусь в таком шоке, что не знаю, за что хвататься. Руки трясутся. Стас сам поворачивает конфорку и выключает ее.
— Тебе пора, — произношу фразу, уже ставшую традицией. Что еще сказать — не знаю.
— До завтра, Поля.
Когда за Стасом захлопывается дверь, я приваливаюсь лбом к шкафчику. Осторожно касаюсь пальцами полыхающих пламенем губ и крепко зажмуриваюсь.
А сердце все так же сумасшедше бьется.
Глава 33. Болезнь
Полчаса на палубе при ледяном ветре не прошли для меня даром — следующим утром я просыпаюсь с ужасной ломотой в теле, болью в горле и температурой 38. Сил нет даже на то, чтобы рефлексировать из-за безрассудного поцелуя со Стасом.
Когда он приезжает, я, обернувшись в одеяло и еле держась на ногах, иду открывать.
— Привет, — входит в квартиру и внимательно меня оглядывает. — Что с тобой?
— Я заболела, — хриплю. Голос сильно сел.
Стас опускает холодную после улицы ладонь на мой огненный лоб. Как же приятно почувствовать прохладу на горящем жаром теле! Я хочу, чтобы Войцеховский подольше не убирал руку, но он убирает.
— Понятно. Лекарства есть?
— Нет, сейчас позвоню маме, чтобы купила.
— Не надо звонить маме, я схожу в аптеку. А где Вероника?
— Еще спит. Ты приехал в восемь утра.
Стас с каждым выходным приезжает все раньше и раньше. Ему не спится, что ли?
Сложно долго стоять на ногах, поэтому я приваливаюсь спиной к стене. Наверное, это выглядит, как потеря сознания, потому что Войцеховский быстро подхватывает меня под локоть. Одной рукой снимает куртку, второй придерживает меня. Потом помогает дойти до кровати и заботливо в нее укладывает.
— Меряла температуру? — еще раз опускает ладонь на лоб, а в следующую секунду касается его губами. Не просто измеряет температуру, а целует лоб, задерживаясь поцелуем дольше положенного.
— Тридцать восемь с чем-то.
— Я пойду в аптеку. Что именно взять?
— Жаропонижающее и что-нибудь от ангины.
Пока Стаса нет, пишу сообщение Даше. Ладно, я заболела, но она-то беременна, ей нельзя.
«Привет! Я слегла с температурой. Видимо, из-за того, что мы с тобой долго стояли на холоде. Ты как? Не заболела?»
«Привет! Горло першит, в остальном нормально»
Ну вот, как я и опасалась.
«Лечись, будь осторожна»
«Для беременных особо нет таблеток, пью чай. Ты тоже поправляйся»
Стас возвращается через полчаса с полным пакетом лекарств и продуктов. Я позволяю ему хозяйничать у себя дома целый день. Нет сил не то чтобы спорить — шевелиться. Он даёт мне лекарства, постоянно приносит или чай с лимоном, или тёплое молоко с медом. Готовит на всех обед, а потом и ужин. Параллельно развлекает Веронику, которая от сидения дома в какой-то момент начинает чуть ли не лезть на стену.
Если отбросить мою неприязнь к Стасу, то его помощь приходится очень кстати. Мне не пришлось выдергивать с дачи маму, просить ее смотреть за дочкой, покупать мне лекарства. Я почти целый день сплю, зная, что Вероника в надёжных руках. Вечером Стас удивляет меня еще больше, когда говорит:
— Если ты не возражаешь, я останусь ночевать у вас. Вдруг у тебя ночью подскочит температура? Ну и Веронику с утра в садик отвезу.
Я не возражаю. Наоборот, даже сама думала его об этом попросить. Страшновато болеть, когда рядом нет взрослого человека, который может помочь. Мало ли что.
Стас ложится спать в гостиной на диване. Встает несколько раз за ночь, чтобы проверить мое самочувствие. Утром мне становится лучше, но не существенно. Понятно, что на работу пойти не смогу, поэтому Стас отвозит не только Веронику в садик, но и меня в поликлинику, чтобы открыла больничный. Хоть Войцеховский и мой начальник, а просто так отпустить меня болеть не может. В компании ужасная бюрократия, требующая официальной причины для отсутствия на рабочем месте.