Изображение военных действий 1812 года
Шрифт:
Сдержите ваше слово, благодетель мой, не отставайте от нас, чтоб нас не разрезали; а нас не опасайтесь, мы с своим молодечеством и искусством недалеко уйдем от вас.
Дай Бог попасть на Духовщину, а вам не худо помышлять о Дорогобуже. К нам беспрестанно доходят слухи, что неприятеля немалы силы в Поречье и что вчера в 40 отсюда верстах было очень много пехоты с артиллериею. Сию минуту привели камердинера одного дивизионного командира, в 6 верстах от Поречья пойманного, который говорит, что их там и Мюрат там же. Что мы будем делать; обо всем Вас, благодетеля моего, уведомляю.
С совершенным почтением и беспредельною
Милостивый государь, князь Петр Иванович.
Я говорил министру, что вы желаете, чтобы армия, [которая] имеет честь служить под вашими повелениями, имела несчастие вас лишиться (не понравилось), что хотите сдать команду; это ему не только не понравилось, но кажется мне, что он испугался, ибо подобное происшествие трудно было бы ему растолковать в свою пользу.
Нельзя скрыть, что вы не оставили бы армии, если бы не было бестолочи, и, конечно каждый вразумится, что частные неудовольствия не могут иметь места. Я заметил, что сие предложение его даже испугало, ибо впоследствии, может быть, надобно будет дать отчет России в своем поведении.
Конечно, мы счастливы, существуя под кротким правлением государя милосердного, но нынешние обстоятельства, состояние России, выходящее из порядка обыкновенного дел, поставляют и нас в обязанности и в соотношения необыкновенные; не одному уже государю давать надобно будет людям таким, каковы ваше сиятельство и военный министр, отчет в своих делах, но самому Отечеству.
Вам, как человеку, боготворимому подчиненными, тому, на коего возложена надежда многих и России, я обязан говорить истину, Вам несовместно принимать частные неудовольствия к сердцу, как все стремление должно быть к пользе общей и когда одно сие может быть спасением Отечеству.
Пишите обо всем государю. Если подобных мне не достигает голос до его престола, ваш не может быть не услышан.
С глубочайшим высокопочитанием и истинною преданностью имею честь быть и проч.
Милостивый государь, князь Петр Иванович.
Несправедливо вините меня, благодетель мой, будто я начал писать уже дипломатическим штилем. Я вам говорю, как человеку, которого нет человека, кто бы не знал и даже живущие в отдалении в России; говорю тому, на которого не без основания полагает Отечество надежду, тому, которого и государь уважает, и которому, конечно, верит.
Вы согласуетесь с предложениями министра, не хочу сказать, что вы повинуетесь ему; но пусть и так в обстоятельствах, в которых мы находимся, я стану на колена пред скромностью и умеренностью вашею. По крайней мере, то, что пишете вы к человеку, или слишком привязанному к своим мнениям, или слишком надеющемуся на себя, или, наконец, не внемлющему и не разумеющему важности обстоятельств, пишите, ваше сиятельство Бога ради, ради Отечества, пишите государю.
Вы исполните обязанность вашу относительно к нему, вы себя оправдаете
Когда гибнет все, то грозит Отечеству срам, не только опасность, там нет боязни частной, там нет выгод личных. Я не боюсь и от вас не скрою, что писал, но молчание, слишком продолжающееся, есть уже доказательством, что мнение мое почитается мнением молодого человека. Я буду писать еще и все, что вы делали и в чем встречено вами препятствие, изображу.
Я люблю Вас, вы благодетельствовали мне, а потому самого государя спрошу я, писали ли вы к нему или хранили виновное молчание? Так, достойнейший начальник! Вы будете виноваты. Если вы не хотите, как человек, усматривающий худое дел состояние, разумеющий тягость ответственности взять на себя командование, я Вас, при всем уважении моем, разуметь буду великодушным уступить другому, но, согласитесь на то, тогда только назначится человек, по обстоятельствам приличный.
Пишите, ваше сиятельство, или молчание ваше будет обвинять вас.
Ваше сиятельство!
Имеете право нас бранить, но только за оставление Смоленска, а после мы вели себя как герои! правда, что не совсем благоразумно, но и тогда можно быть еще героями. Когда буду иметь счастье вас видеть, расскажу вещи невероятные. Смоленск необходимо надобно было защищать, но заметьте, ваше сиятельство, что их доселе нет в Ельне, следовательно все были они у Смоленска, а мы не так были сильны после суточной города обороны.
Наконец, благодаря Бога, хотя раз предупредили мы ваше желание.
Вам угодно было, чтобы мы остановились, дрались, прежде получения письма вашего получил уже я о том приказание. Почтеннейший благодетель! теперь вам предлежит дать нам помощь. Пусть согласие доброе будет залогом успеха. Бог благословит предприятие наше, если Он защищает сторону правую, нам будет помощником.
Представьте ваше сиятельство, что два дни решат участь сильнейшей в Европе империи, что вам судьба представляет сию славу, и самая неудача не должна бы отнять у нас надежду. Надобно противостоять до последней минуты существования каждого из нас. Одно продолжение войны есть способ вернейший восторжествовать над злодеями Отечества нашего.
Боюсь, что опасность, грозя древней нашей столице, заставит прибегнуть к миру. Но сии меры слабых и робких. Все надобно принести в жертву с радостью, когда под развалинами можно погребсти врагов, ищущих гибели Отечества нашего. Благоволит Бог! Умереть россиянин должен со славою.
P. S. Не гневайтесь, что удержал посланного.