Изольда Великолепная
Шрифт:
– И не найти другого места, как Зал Совета…
О… вот она о чем. Безумие какое-то. Кайя лишь прикоснулся ко мне. И… я ведь не против была. И точно не буду, если все повторится. Очень надеюсь, что все повторится.
– Видите, – веер вновь раскрылся, отгораживая леди Лоу от меня. – Вас оскорбили, а вы даже не заметили этого.
Заметила я кое-что другое, что совершенно не касается этого существа, слишком возвышенного для грязных земных отношений. И ведь она на полном серьезе
А откуда она вообще узнала? Спросить? Она ждет вопроса и с удовольствием ответит на него, подсыпав дерьма в мою и без того крепко унавоженную душу.
– Возможно, в вашем мире допустимо, чтобы женщина имела такую же низменную натуру, какую имеет мужчина…
А вот это уже неприкрытое хамство, и я понятия не имею, что с ним сделать. Разве что проявить свою низменную натуру, отобрать веер и постучать им по высокому лбу. Мысль показалась весьма привлекательной, только подозреваю, что Их Светлость не одобрит.
– …леди должна всегда оставаться леди. Но вам, боюсь, этого не понять.
Воинствующие феминистки, тайные мужененавистницы… лесбиянки, опять же тайные… в какой безумный мир я попала?
– И сейчас я, пребывая всецело в вашей власти, готова смиренно принять любое наказание.
Она вновь присела, и жест этот был оскорбительно изящен. Леди, леди… что ж мне с нею делать-то? А что бы я ни сделала, она в глазах местного бомонда предстанет мученицей. Вот пусть и мучается… вдали от бомонда.
– Я не желаю видеть вас, леди Лоу, – мне стало невыразимо тошно. Переспать с половиной местного двора, а потом обвинять Кайя в том, что у него натура не того градуса благородства? Это лицемерие. Или все проще? Не лицемерие, но просто обида отвергнутой женщины? А и плевать!
– Будьте добры покинуть замок. До особого распоряжения.
Реверанс сделался глубже.
– Также я запрещаю вам носить парики.
Может, дело в них? Тяжелые, душные. Голова преет, мысли дурные заводятся.
– Как будет угодно Вашей Светлости.
Ее лицо сохранило все то же отрешенное, слегка мечтательное выражение. И нельзя было сказать, оскорблена ли леди Лоу наказанием, либо же оно оставило ее и вправду равнодушным? У меня же осталось неприятное чувство, как если бы я сделала что-то не то.
Все правильно.
Это теперь и мой мир тоже. И замок. И Кайя тоже мой.
Я подошла к окну и, навалившись на створки, распахнула. Жарко, как же все-таки жарко. И рука опять чешется, но уже запястье, на котором проступило крохотное пятнышко комариного укуса. Расчесывать не следует.
Леди должна оставаться леди.
Но я не хочу! Меня совершенно низменно тянет прикоснуться к Кайя, чтобы черные ленты под кожей его поползли за моими пальцами, вычерчивая траекторию движения. Вот только обрадуется ли он подобной инициативе?
Ветер уносил жар, мне становилось легче. И я, опустившись на широкий подоконник, закрыла глаза. Надо выбросить леди Лоу из головы и думать о хорошем.
О золотых ласточках и лазури.
О паладине, который спустился с небес на зов Урфина.
О другом, что застыл на синем щите… прохлада вдруг сменилась холодом, и мысль, острая, неприятная, разрушила очарование момента.
Паладинов почти не осталось. На них охотятся ради корсетов и свечей…
Нет, это ерунда. Глупая ассоциация, в которой смысла не больше, чем в святочном гадании.
– Леди? – наверное, я задумалась и пропустила появление Ингрид. – Вам не следует сидеть на подоконнике.
Вот еще она меня учить станет!
– Ветер холодный, – добавила Ингрид.
Спокойно, Изольда, не следует бросаться на людей лишь потому, что мысли твои пребывают в беспорядке.
– Ингрид, вы теперь старшая фрейлина.
– Благодарю. И если позволите сказать, Ваша Светлость, – Ингрид спокойно закрыла окно, – то у леди Лоу талант находить ядовитые слова. Не позволяйте ей отравлять себе жизнь.
Мудрый совет, хотя несколько запоздалый.
– Ингрид, а вы… тоже считаете, что я заняла чужое место?
Она подала руку, помогая мне слезть с подоконника, и проводила к креслу. Достала серебряные кубки тонкой работы, плеснула вина. В плавных ее движениях ощущалась сила, которая была какой-то не женской.
– Выпейте, – посоветовала она, присаживаясь у моих ног.
Вино здесь разбавляли водой до почти полной потери вкуса. Зато можно пить, не опасаясь опьянеть.
– Ваше место становится вашим тогда, когда вы решаете его занять.
Разумно.
– Сложно быть не такой, как все, – Ингрид смотрела в свой кубок, не прикасаясь к вину. – Будут разговоры. Сплетни. Насмешки. Грязные шутки, порой очень злые…
Она ведь о себе говорит. Вряд ли местное общество настолько толерантно, чтобы сквозь пальцы смотреть на крепкую женскую «дружбу».
– Но если не сдаваться, то рано или поздно они устанут.
Ох, хватит ли меня дождаться этого замечательного момента?! Ингрид же выпила вино одним глотком и, отставив кубок, протянула руку.
– У вас хватило смелости отослать леди Лоу. Это оскорбление, которое она не скоро забудет, тем более, что вы отдали место мне. Наши рода соперничают давно… что-то около трех тысяч лет. И всякий раз Кормаки брали верх над Макферсонами. Если бы леди Лоу стала женой Его Светлости, мне пришлось бы покинуть двор.