Изречения и афоризмы Ф. Ницше. Злая мудрость
Шрифт:
Он научился выражать свои мысли, – но с тех пор ему уже не верят. Верят только заикающимся.
Вера в форме, неверие в содержании – в этом вся прелесть сентенции, – следовательно, моральный парадокс.
Существует гораздо больше языков, чем думают, и человек выдает себя гораздо чаще, чем ему хотелось бы. Что только не обладает речью? – Но слушателей всегда бывает меньше, так что человек как бы выбалтывает свои признания в пустое пространство: он расточает свои «истины»,
Чем абстрактней истина, которую намереваешься преподать, тем ревностнее следует совращать к ней чувства.
Наши недостатки суть лучшие наши учителя: но к лучшим учителям всегда бываешь неблагодарным.
Теперь это только эхо, через что события приобретают «величие»: эхо газет.
Предоставь миру быть миром! Не поднимай против него даже мизинца!
Учитесь смеяться над собой, как надо смеяться!
Как будто существует «истина», к которой можно было бы так или иначе приблизиться!
Утверждение, что истина достигнута и что с незнанием и заблуждением покончено, – это одно из величайших заблуждений, какие только могут быть.
Ошибки – вот что человечеству обошлось дороже всего, и в общем ошибки, проистекавшие из «доброй воли», оказались более всего вредными. Заблуждение, которое делает счастливым, пагубнее, чем то, которое непосредственно вызывает дурные последствия. Последнее изощряет, делает недоверчивым, очищает разум, первое – усыпляет...
Заблуждение – самая дорогая роскошь, какую человек может себе позволить: но когда заблуждение является к тому же еще и физиологическим заблуждением, то оно становится опасным для жизни.
Выгоды, которых ожидали от истины, были выгодами, вытекающими из веры в нее. Ибо взятая сама в себе истина могла быть весьма мучительной, вредной, роковой.
Бывают разные глаза. И сфинкс также имеет глаза, а следовательно, существует и много «истин», а следовательно, истины совсем не существует.
«Истинный мир», в каких бы формах он ни был конструирован, всегда был тем же миром явлений, взятым еще раз.
Лестница моих чувств
И то, что называли вы миром, должно сперва быть создано вами: ваш разум, ваш образ, ваша воля, ваша любовь должны стать
С тех пор как существуют люди, человек слишком мало радовался; лишь это, братья мои, наш первородный грех!
Но я советую вам, друзья мои: не доверяйте никому, в ком сильно стремление наказывать!
Не доверяйте всем тем, кто много говорят о своей справедливости! Поистине, их душам недостает не одного только меду.
И многие властители, желавшие ладить с народом, впрягали впереди своих коней – осленка, какого-нибудь мудреца.
Быть голодным, сильным, одиноким и безбожным – так хочет воля льва.
Быть свободным от счастья рабов, избавленных от богов и поклонения им, бесстрашным и наводящим страх, великим и одиноким, – такова воля правдивого.
Чуть было зло не ответил я ей и не сказал правды ей, рассерженной; и нельзя злее ответить, как «сказав правду» своей мудрости.
Но если я люблю мудрость и часто слишком люблю ее, то потому, что она очень напоминает мне жизнь.
Повелевать труднее, чем повиноваться. И не потому только, что повелевающий несет бремя всех повинующихся и что легко может это бремя раздавить его: попыткой и дерзновением казалось мне всякое повелевание, и, повелевая, живущий всегда рискует самим собою.
Только там, где есть жизнь, есть и воля; но это не воля к жизни, но – так учу я тебя – воля к власти!
Многое ценится живущим выше, чем сама жизнь; но и в самой оценке говорит – воля к власти!
Кто учитель до мозга костей, тот относится серьезно ко всем вещам, лишь принимая во внимание своих учеников, – даже к самому себе.
Мудрец в роли астронома. – Пока ты еще чувствуешь звезды как нечто «над тобою», ты еще не обладаешь взором познающего.
Не сила, а продолжительность высших ощущений создает высших людей.
Гениальный человек невыносим, если не обладает при этом, по крайней мере, еще двумя качествами: чувством благодарности и чистоплотностью .
Сковано сердце, свободен ум. – Если крепко заковать свое сердце и держать его в плену, то можно дать много свободы своему уму, – я говорил это уже однажды. Но мне не верят в этом, если предположить, что сами уже не знают этого.
Очень умным людям начинают не доверять, если видят их смущенными.
Нет вовсе моральных феноменов, есть только моральное истолкование феноменов.