Изумрудная сеть
Шрифт:
Лизе не понравилось, что Марина постоянно напоминает ей о том, что Никита и Глеб в опасности. Впрочем, ей простительно, она наверняка все время только об этом и думает. Это для Лизы Глеб пока ещё не совсем реальный человек, виртуальный приятель. А для Марины её Никита – это голос, глаза, руки… Неизвестно ещё, как бы на её месте вела себя Лиза. Скорее всего, просто потеряла бы голову от ужаса.
– Темнеет уже, – вздохнула Марина. – Пора возвращаться. Давай завтра поговорим, а я пока выясню, дома Артемьев, или нет. У них пацан аллергик – я могу по дороге к ним зайти.
– Может, и мне с тобой пойти?
– Шутишь, что ли? Нельзя нам вместе показываться. Иди в гостиницу, отдыхай. Да дверь покрепче запри. Утром во сколько встать сможешь? Лучше пораньше отправиться.
– Куда?
– На Мишкино болото. Не бойся, мы посуху пойдем, будто за грибами. Я для виду корзину прихвачу. В семь часов буду ждать на том же месте, под березой.
– Договорились.
Они расстались у мостков. Лиза отправилась обратно в гостиницу, а Марина свернула на незаметную тропинку. Да, конспирация на уровне каменного века. Любой разумный абориген вполне мог заметить их с огородов. Оставалось надеяться на то, что Марина знает, что делает.
Пугая вышедших на вечернюю гулянку котов, Лиза подошла к шигазинскому отелю. Закат над поселком пламенел пожаром. А воздух был чист и прозрачен, такого воздуха в больших городах не бывает. Любопытные старушки большей частью попрятались по домам, и чужих взглядов стало куда меньше. Зато где-то громко исполнялись народные песни с гиканьем и притопом.
Около гостиницы кто-то отчетливо шебаршился в кустах.
– Коллега? – окликнула Лиза.
– Тут я, – отозвался из сирени Николай. – Придется опять через окно лезть, Баба Рая ни в какую меня пускать не хочет. Придирается, что в паспорте печать о регистрации нечеткая. Вот ведь…
– Ну, в окно, так в окно, – усмехнулась Лиза. – Погоди, открою.
Баба Рая покачала головой. И почему это она делает каждый раз, завидев Лизу?
– Ты, девка, поздно-то не гуляй, – проворчала администраторша, не прекращая орудовать спицами. – Маньяк у нас тут завелся, так что сторожиться надо.
– Маньяк? – в голосе Лизы прозвучало одновременно удивление и сомнение.
– А что, у нас все, как у людей, – со странной гордостью парировала баба Рая и, перевернув книгу, лежавшую перед ней на столе, потыкала пальцем в картинку на обложке. На ней мужик с противной мордой выглядывал из-за забора, провожая горящим взглядом женский силуэт в светлой шубке. – Панюшкин с ног сбился, отлавливая. Настоящий маньяк! У Кольки своего спроси, если мне не веришь.
– Хорошо, спрошу, – кивнула Лиза головой и улыбнулась. – Когда увижу его.
– Ага, ага, – ехидно протянула баба Рая. Не иначе, засекла в кустах "вражьего агента".
На вопрос о маньяке, вскарабкавшийся и усевшийся на подоконнике Николай вначале отвел глаза. Потом уныло вздохнул:
– Любит у нас население преувеличивать. До настоящего маньяка нашему придурку ещё расти и расти.
– А если понятнее? – не отставала Лиза.
– Ну, настоящий маньяк он вроде как убивать должен, как Джек-Потрошитель. А наш…
Из краткого Колиного
Версия была не лишена оснований, потому что некоторое время Танька слыла местной звездой и ходила со скорбным ликом обесчещенной добродетели. Так что когда маньяк напал на следующую жертву, скепсиса у шигазинцев было много. Правда, на этот раз налицо были синяки на руках и лице, да и девушка настрочила заявление о попытке изнасилования неизвестным лицом. Лицо искали, но не нашли, хотя заявительница утверждала, что она его довольно сильно поцарапала.
Дальнейшие похождения маньяка выглядели либо крайне неудачными, либо просто глупыми. Особенно нападение на заведующую универмагом Ольгу Макаровну. Дама весом в полтора центнера, на которую из темноты налетел неизвестный субъект, завопила, словно пароходная сирена. После чего отшвырнула нападавшего метра на три в сторону, и тот попросту сбежал, видимо, решив, что выбрал добычу не по зубам.
– И это всё? – удивилась Лиза.
– Ага. Панюшкин, правда, рвет и мечет, потому что кому понравятся такие безобразия на вверенной территории. Так что ты одна лучше по вечерам не ходи. Днем он никого не трогает.
– Не буду, – пообещала журналистка.
– А, может, и нет никакого маньяка, – вздохнул Усик. – Кто разберет?
Посчитав свой долг выполненным, Николай спрыгнул с подоконника и робко прошелся по комнате, разглядывая висящий на стене натюрморт в металлической рамке.
– Ну, так как? – присел он краешек стула.
– Что как? – не поняла Лиза.
– Стихи будешь слушать? Я, вообще-то, не поэт… Но других поэтов у нас тут мало. Только один, и тот модернист. А я – реалист.
– Ладно, давай, – смирилась Лиза, по опыту зная, что если человек решил ознакомить публику со своим творчеством, останавливать его бесполезно. – Только у меня просьба – давай недолго. Я устала с дороги.
– Хорошо, – кивнул Усик. – Долго и не получится, у меня стихи короткие.
Николай достал из кармана рубашки маленький блокнот, встрепал шевелюру и продекламировал:
Изумруд сияет дивным светом,
Глаза твои прекрасней лета!
На них осела пыль рудничная
Так образ твой мне видится привычнее!
– Это производственное, – объяснил он. – Посвящается всем работницам рудника. Выходило в нашей газете в номере к восьмому марта.
– Ой, – не сдержала изумление Лиза. – А рудничная пыль может осесть на глазах?
– Она на всем оседает. И на глазах тоже. А потом глаза – как накрашенные, – объяснил Усик. – Что, не понравилось?