Изумрудные росы
Шрифт:
Принимая позы, астронавт чувствовал себя то статуей Свободы, которую вдруг решили отполировать заново, то загнанным в ангар на чистку экомобилем…
— Эй-эй! — взвизгнул он, подпрыгнув на месте, когда какая-то особо усердная мойщица принялась чересчур рьяно драить его чресла. Бабочки в ответ разразились таким дружным похожим на перезвоны колокольчиков смехом, что Грег покраснел, оттого что вновь подумал о них как о женщинах.
Надо отметить, он и раньше замечал, что некоторые из них хороши собой, теперь же, приглядевшись при ярком дневном свете, убедился в том, что, будь они
Грег поймал себя на том, что слегка завидует самцам этого племени. Он скосил взгляд на тех из них, что поливали его, и сразу почувствовал себя неуютно. По сравнению с их сверхпропорциональными утонченными телами его фигура, наверное, кажется бабочкам неказистой и кряжистой. «А чего еще можно ожидать от предка? — подумал он с легкой горечью. — Обезьяна останется обезьяной, даже если будет очень большой…»
Когда тело Грега было отдраено уже несколько раз, а пена смыта начисто, бабочки взялись тщательнейшим образом протирать его кожу и волосы сухими, но пропитанными благовониями лоскутками материи.
— Ну как, ты доволен? — спросил Лабастьер Первый.
— Да, неплохо, — признался Грег. — Честно говоря, не ожидал, что удастся так хорошо вымыться. Передай этим девушкам мою благодарность.
Лабастьер что-то сказал бабочкам, те откликнулись смехом и переливчатым воркованием.
— Они говорят, что ты — красавец, — перевел Лабастьер.
«Ну-ну, — подумал Грег, — люди тоже, почесывая за ухом у гориллы, бывает, приговаривают: „Ах ты мой красавец…“
— А еще, — продолжал император, — они говорят, что будут счастливы видеть тебя на сегодняшнем празднике.
«Для того и помыли?» — подумал Грег и нахмурился:
— Что еще за праздник?
— Он называется Праздником Соития, и для ураний это самое главное событие в году. Я специально разбудил тебя накануне праздника, чтобы ты украсил его своим присутствием. Если захочешь, конечно.
— А в чем его смысл?
— Изначально это был день, когда юноши и девушки выбирали друг друга в партнеры и демонстрировали свой выбор племени. И если племя соглашалось с выбором, они становились супругами… Урании — самые преданные мои подданные, и именно эта преданность когда-то давно чуть не привела их к полному вымиранию. Мне пришлось вмешаться и искусственно исправить демографическую ситуацию. Теперь этот праздник имеет дополнительный смысл…
— Какой?
— Он олицетворяет торжество возрождения вида.
«И дифирамбы императору», — подумал Грег, но, вспомнив о своем решении стать дипломатом, вслух сказал:
— Передай, что я буду рад присутствовать на вашем празднике.
Лабастьер вновь пропел что-то, и бабочки стали поспешно покидать площадь.
— Они летят отдыхать и готовиться, — пояснил император. — Не забывай, урании — ночные существа.
— А где он будет проходить, этот ваш праздник? — поинтересовался Грег.
— Здесь, — отозвался Лабастьер. — Это ведь главная площадь города ураний.
«Здорово! И как бы это, интересно, я смог не присутствовать на нем? Что и говорить, спасибо за приглашение…» Грегу захотелось как-то поддеть императора, и он задал вопрос, который вертелся у него на языке уже несколько минут:
— Ты сказал, что преданность чуть не привела ураний к вымиранию. Если не секрет, как это случилось?
— Будет лучше, если ты увидишь все сам. Сейчас мы попробуем, сможешь ли ты воспользоваться возможностями мнемопроектора. Его уже доставили. Сядь.
Тут только Грег заметил, что поблизости копошатся несколько бабочек с какой-то странной аппаратурой, и уселся подле, по-турецки скрестив ноги.
— Мы подсоединили к стандартному мнемопроектору обруч, рассчитанный на твою огромную голову, — сказал Лабастьер. — Надень его. Постарайся расслабиться и ни о чем не думать. Если мысль важна, она сама придет к тебе… Плыви по течению мысли… Расслабься!..
Не так-то легко расслабиться по команде! Но — надо так надо… Грегу ОЧЕНЬ хотелось увидеть то необычное, что сулили ему мнемотехнологии бабочек. Увидеть их мысли, увидеть мир их глазами. И в то же время он чувствовал, что подсознательно противится этому как вторжению в собственную личность…
«Спокойно, спокойно, — говорил он себе, закрыв глаза. — Не думать. Стоп… Стоп…»
И вдруг что-то произошло. Как будто незримая, но в то же время разноцветная волна омыла сознание и увлекла за собой — в искристые просторы несуществующей реальности… Но какие-то собственные мысли все равно лезли в голову и мешали…
— Стоп! — вновь приказал себе Грег и даже поднял руку. Глаза открылись сами, но вместо окружающего мира перед ним предстало нечто совсем иное, и он знал, что это — ВОЛНОВОЕ ОТРАЖЕНИЕ ВСЕЙ ЕГО ЖИЗНИ. И было очень, очень важно разобраться в хитросплетениях рисунка… Но мысли и страх продолжали мешать…
— СТОП!!! — закричал Грег, понимая, что происходящее сейчас чрезвычайно значимо, что, возможно, даже именно сейчас решается его судьба… И тут же очнулся, обнаружив себя стоящим на четвереньках и до нитки мокрым от пота… Почему-то очень важным казалось сорвать с головы обруч, и он успокоился, только сделав это…
— Неудача, — констатировал император. — Твоя психика противится, хотя некоторый контакт с мнемодатчиком есть. Вполне возможно, что рано или поздно у тебя получится. Но необязательно. Попробуем еще?
— Только не сейчас! — взмолился Грег.
— Хорошо, — легко согласился император Лабастьер Первый. — Попробуем потом. В городе махаонов.
— Правильно! — обрадовался Грег. — Давай попробуем там…
— Что ж, отдыхай. Ночью ты будешь главным героем нашего праздника. Тебе нужно набраться покоя…
Что это было? Действительно ли аппаратура бабочек вызвала в его психике процессы, благодаря которым он мог постичь нечто важное о себе, или то было всего лишь отражение чьих-то чужих, записанных на носитель, мыслей и чувств? Как бы то ни было, Грег чувствовал себя разбитым и, несмотря на полуденное время, уснул, едва добравшись до своего немудреного ложа.