Изумрудные росы
Шрифт:
— Встань и назови себя, когда говоришь с королем! — возмутился Лаан, выдергивая из ножен свой костяной меч.
В нескольких шагах от них поднялся седой махаон.
— Меня зовут Байар, — отозвался он, смело посмотрев в глаза королю и презрительно усмехнувшись Лаану, а затем вновь опустился на колени и склонил голову.
— Если это не комедия, то что означает ваша поза, Байар? — стараясь говорить спокойно, спросил Лабастьер.
— Она означает, что наша жизнь полностью в вашей власти и мы признаем ее во всем. Кроме
Король огляделся. Маака и махаоны стояли плечом к плечу. Лабастьер взглянул на своих друзей и прочел в их лицах растерянность.
— Кто из вас может говорить со мной как старший? — спросил Лабастьер.
— Я, ваше величество, — отозвался все тот же голос.
— Вот что, милейший, — сказал король. — Встань и подними голову.
Махаон неторопливо выполнил приказ короля, а тот продолжал:
— Обсудим наши дела. Остальные, если им так нравится, пусть стоят так, как стоят, но если эту позу снова примешь ты, я выполню твое пожелание.
— Какое? — не понял махаон.
— Принять смерть от моей руки, — пояснил король.
— Понятно, — чуть заметно улыбнулся махаон.
— Как, ты сказал, тебя звать? Дент-Байар, я не ошибаюсь?
— Нет, ваше величество, вы не ошиблись. Только без приставки. Просто Байар.
— Следовательно, несмотря на возраст, вы никогда не были женаты. Вы со своей избранницей не нашли достойную пару маака, и ваш брак не состоялся? Потому ты и не желаешь признавать закон семейного квадрата?
— О нет, ваше величество. Все было не так. Я был влюблен в самку, которую звали Наан. Вы знали ее, она погибла в стычке с вашим отрядом. Она не желала жить семейным квадратом, а я боялся нарушать закон, потому мы и остались одинокими оба.
— Да, помню, что-то такое она говорила, — вмешалея Лаан. — Костерила тебя почем зря. Говорила, что ты развратник и только и думаешь о том, как бы затащить в постель молодую маака.
— Это на нее похоже, — вновь чуть заметно улыбнулся Байар.
— Ты не был с ней согласен, почему же теперь ты принял ее сторону? — спросил король.
— Потому что я любил ее всю жизнь, но был слишком законопослушен, чтобы принять ее позицию. Но когда вы убили ее и ее соратников, применив запрещенное законом оружие, я понял, что должен продолжить ее борьбу.
— Здесь все население вашего города? — спросил Лабастьер, с отвращением делая ударение на последнем слове.
— Да, ваше величество. Однако называть наш поселок городом было прихотью Наан, и эту ее блажь поддерживают не все.
— Да нет, боюсь, дело здесь не в прихоти. Число жителей тут явно превышает установленную норму.
— Есть жители, а есть гости. Большая часть присутствующих официально у нас не зарегистрирована.
— И как долго они
— Они пользуются нашим гостеприимством и защитой столько, сколько захотят. В каждом селении королевства находятся пары, которые не смогли или не захотели найти себе диагональ. Не думаю, что вы в своей столице имеете обыкновение выгонять гостей…
— Мой король! — воскликнул Лаан. — Мне кажется, он пытается оскорбить нас…
— Та-ак… — мрачно протянул король. — Похоже, вы нарушаете все законы колонии до одного. И желаете при этом получить прощение?
— Убей нас, если мы тебя недостойны, как ты убил околдованных т'ангом жителей соседнего селения. Убей всех. Пусть останется один идеальный король. Который, правда, тоже, когда прижмет, нарушает свои законы.
Нечленораздельно выругавшись, Лаан сплюнул на землю и виновато глянул на Лабастьера.
— Может быть, нам стоит сменить тон? — спросил тот.
— Да, мой король, — отозвался Байар. — Простите мне мою дерзость.
— Хорошо. Назовем ее смелостью. А смелость я уважаю. Скажи, неужели все эти бабочки не признают закон квадрата и не живут по этому закону?
— Многие из них, чтобы не вступать в конфликт с законом, создавали семейные квадраты. Но лишь формально. Живя под одной крышей, маака и махаоны никогда не делили ложе, да и хозяйство, как правило, вели раздельно, поделив дом на две половины. Это стало традицией нашего селения. Внешне все выглядело гладко, и я тоже хотел идти этим путем. Но Наан физически не переносила ложь и лицемерие. Неправа она была только в том, что делала ставку на силу. Мы чтим ее, но полагаемся прежде всего на вашу мудрость.
— Скажи честно, Байар, маака и махаоны у вас враждуют?
— Подобное случается. Но не чаще, чем в любом другом селении. И не чаще, чем маака враждуют с маака, а махаоны с махаонами.
Король покачал головой, а затем, глянув вверх, крикнул:
— Ракши!
— Да, ваше величество! — откликнулся тот.
— Лети к отряду и дай отбой тревоги.
— Есть, ваше величество, — крикнул тот и полетел к гвардейцам на окраину пустыря.
Лабастьер вновь посмотрел на Байара и, кивнув на Ракши, сказал:
— Когда он сядет, ты отпустишь всех по домам. Останешься только ты и две-три бабочки, наиболее компетентные в затронутом нами вопросе. По сути, мне все ясно, но истину будем искать вместе. И, боюсь, разговор предстоит долгий.
Глава 3
Пение птицы — бабочке радость
Не потому, что песня взлетает
В высь неизбывную, в светлую благость.
Не потому, что музыка манит
В даль и дарует вечную младость.
А потому, что клюв птицы занят.