Изумрудные росы
Шрифт:
По команде Байара, передаваемой из уст в уста, а потому многократно повторенной и превратившейся в гул, бабочки взмыли в небо и разлетелись в разные стороны. На пустыре остались только Лабастьер, Лаан, Байар, еще один самец махаон и ослепительной красоты самка маака.
— Позвольте представить вам, — сказал Байар, — моих друзей и соратников Дент-Геллура и Сиэнию. Они — муж и жена.
— Вот как?! — вскричал Лаан. — Значит, все-таки в квадрате?!
— Нет, — покачал головой Байар. — Но у нас случаются и такие браки. Если
— Но это же противоестественно! — воскликнул Лаан.
Юная самка стрельнула в него лиловым взглядом из-под длиннющих ресниц и отчеканила:
— Болван!
— Оп-паньки! — округлил глаза Лаан.
— Не спеши с оценками, друг, — посоветовал ему Лабастьер, вспомнив недавние слова Мариэль. — Насколько я понимаю, удивиться нам предстоит еще не раз.
— Мой король, — вновь обратился к нему Байар. — Я не приглашаю вас в свое холостяцкое жилище, но, думаю, нам будет лучше отправиться в дом Геллура и Сиэнии. Не в чистом же поле решать государственные вопросы.
— Вас ждет радушный прием и вкусный ужин, — добавила самка. — Все давно готово.
— Похоже, вы были уверены, что король будет плясать под вашу дудку! — воскликнул Лаан, не скрывая неприязни и сверля Байара взглядом.
— Уверены мы не были, — холодно отозвался тот, — но очень надеялись на королевское здравомыслие и великодушие. — Он обернулся к Лабастьеру. — Полетели?
— Мой король! — возмутился Лаан. — Разрешите сказать вам два слова конфиденциально!
Ситуация назрела неловкая, но Байар легко разрешил ее:
— Летите вперед, в сторону вашего отряда, а мы вас догоним.
Когда друзья взлетели, король нахмурился:
— Что тебе приспичило, Лаан?
— Ваше величество, — вполголоса заговорил Лаан, — не нравится мне этот хитрый махаон, ой не нравится. Вы же чересчур доверчивы! Нам не следует обсуждать дела на их территории, не следует отделяться от отряда, тем паче что наши самки остались в лесу…
— При горожанах об этом не упоминай, — отрезал Лабастьер. — Я понял тебя и частично согласен. — Он повис в воздухе, дожидаясь троицу местных жителей, а когда те подлетели, сказал им: — Мой друг Дент-Лаан отвечает за мою безопасность, и хотя лично мне это кажется лишним, я вынужден уступить ему. Он настаивает на том, чтобы наш отряд расположился там же, куда вы зовете нас.
Горожане переглянулись.
— Пусть так, — пожал плечам Байар. — Мы бы могли устроить всех ваших бойцов в домах, но если вы настаиваете, ваш отряд может разбить шатры вокруг дома Геллура…
Когда они вошли в дом, навстречу им, пища и хихикая, кинулись сразу три гусенички — две личинки махаона и одна маака.
— Как?! Дети от смешанного союза?! — воскликнул пораженный Лаан.
— Приемные, — лаконично отозвался хозяин.
— Но некоторым не понять, что приемных детей можно любить не меньше, чем родных, — в свойственной ей экспрессивной манере высказалась Сиэния.
Пока она кормила и успокаивала гусеничек, остальные расселись за большим овальным столом. Кроме
Вскоре хозяева выставили на стол сосуды с «напитком бескрылых», куски мяса волосатого угря, запеченного с плодами урмеллы, мякоть воздушного коралла и что-то еще — какие-то нанизанные на палочки колечки, кушанье, которого гости никогда раньше не видели.
— Если не секрет, что это? — осведомился Лабастьер Шестой.
— Оболочка птенца шар-птицы…
— Опять новшество, — покачал головой король.
— Ошибаетесь, ваше величество, — возразил Геллур. — Это блюдо указано в «Гастрономических отчетах» вашего прапрадеда, но готовить его довольно сложно, потому, наверное, не везде оно прижилось. А нам нравится, мы почитаем его за деликатес.
— В чем сложность? — поинтересовался Ракши.
— Во-первых, шар-птица должна быть совсем маленькой. Чем она старше, тем больше в ней токсинов. Во-вторых, порезанная оболочка двое суток вымачивается в воде, и вода меняется несколько раз. Наконец, кольца варят, и отвар выливают. И лишь после этого их запекают на открытом огне.
— Да, муторное дело, — кивнул Лаан, — и все только ради того, чтобы потешить свое чрево…
— А вы попробуйте, — откликнулся Байар, — оно того стоит.
Гости осторожно откусили по кусочку, задумчиво пожевали и, переглянувшись, согласно друг другу кивнули.
— Удивительный вкус! — похвалил Лабастьер. — Так, вы говорите, рецепт есть в «Отчетах»?
— Да, — подтвердил хозяин. — Один в один. Там только не сказано, что наилучший вкус кольца шар-птицы приобретают после доброго глотка «напитка бескрылых».
Усмехнувшись, гости последовали этому предписанию, отведали чуть-чуть и остальных яств, а затем уж навязался разговор по существу. Начал его, само собой, король.
— Я помню доводы Наан, — сказал он. — Семейные квадраты она считала противными природе. Спорить с этим трудно. Но бабочки и не созданы природой. За долгие годы существования нашей колонии такой порядок вещей оправдал себя: маака и махаоны живут в мире. Если настаивать на слепом следовании природе, то мы не должны строить дома, не должны заниматься ремеслами, говорить и писать…
Лабастьер видел, что горожане порываются отвеять, но, остановив их жестом, продолжал:
— Я уже понял, что ваша позиция мягче, чем позиция Наан. Уже то, что хозяева этого гостеприимного дома принадлежат разным видам, говорит о том, что ее взгляды пересмотрены. Так в чем же они состоят? Отдаете ли вы себе отчет, что, желая уйти от закона, подвергаете опасности мирную жизнь колонии? И, наконец, как и почему именно в вашей провинции возобладали эти взгляды?
— Позвольте мне, — начал Байар. — Наан была чересчур эмоциональна и порывиста, и страсть порой затмевала ее разум. Однако именно это ее качество заставило нас вспомнить о нашем достоинстве и перестать жить в лживой гармонии с властью…