Изумрудные росы
Шрифт:
— И где она сейчас? — спросил Грег, вставая.
— Любуется на сверхновую, зажженную думателем. Она вбила себе в голову, что живым тебя больше не увидит, и я не смогла уговорить ее пойти со мной проверить, как проходит твое пробуждение.
— Как там император? — сменил тему Грег.
— Старательно показывает нам, что мы должны его освободить.
— О'кей, — бросил Грег, — пойдем глянем.
Он двинулся в рубку, Миам полетела за ним.
Увидев его, Лиит лишь на миг оторвалась от экрана, сердито кивнула и вновь уставилась на сияющий там оранжево-голубой цветок. Грегу показалось, что лицо ее заплакано,
Он обернулся к Лабастьеру, сидевшему там, где его и оставили. Две вооруженные самки, имен которых Грег не знал, расхаживали поодаль, внимательно наблюдая за своим бывшим супругом. Грег присел перед ним на корточки и осторожным движением снял со рта пленника полоску липкого флуона.
— Развяжи меня, бескрылый! — немедленно потребовал Лабастьер.
— Мне нужны координаты Безмятежной.
— Ты получишь их сразу, как только освободишь меня. Ты не понимаешь! Я едва остаюсь в здравом уме. Быть в одном-единственном теле, смотреть одной парой глаз, чувствовать себя уязвимым и смертным — это и без того тяжелейшая несвобода, а быть при этом еще и связанным — просто невыносимо.
— Ты начнешь мстить мне и самкам.
— Нет! Ты не представляешь, как изменили мою психику столетия ощущения бессмертия. Сейчас, когда я нахожусь в единственной телесной оболочке, для меня нет ничего важнее ее сохранности. Я готов на все, я выполню любые ваши условия, лишь бы вы оставили мне жизнь и дали возможность продлить ее.
— Трус, — презрительно процедила Миам.
— Тебе этого не понять, самка. Ты никогда не была бессмертной.
— Не развязывай его, — сказала Миам Грегу. — Обойдется. Он и так скажет нам все, что угодно. Ведь Безмятежная — его единственный шанс сохранить свою жалкую жизнь.
— Если я не буду иметь гарантий, что смогу продолжить ее в новых воплощениях, я не скажу ничего. Одна-единственная жизнь для меня — миг, и я не буду за него цепляться.
— Что может послужить для тебя такой гарантией? — спросил Грег, решив, что доводы Лабастьера похожи на правду.
— Доверие. Освободи меня.
Грег кивнул и стал развязывать путы. Самки-часовые вскинули бластеры, но Миам остановила их жестом, пропев что-то на языке бабочек.
— Похоже, только ты, бескрылый, не потерял в этой компании разум, — пробормотал Лабастьер, разминая затекшие кисти рук. — Прежде чем прыгать к Безмятежной, мне нужно нацепить блокиратор. Я не хочу соединять свой разум с разумом короля колонии. Он может оказаться сильнее меня, как сильнее оказался думатель. Тот полностью подавил мою волю, я растворился в нем и освободился лишь тогда, когда он сгорел в короне Солнца.
— Но ведь мы прыгнули в гиперпространство!
— Он успел сгореть раньше… Мы ушли в подпространство за несколько секунд до взрыва… Ни одно существо на свете не испытывало, наверное, столько боли и страха, сколько испытал за последние несколько дней я.
— Земли больше нет? — спросила Миам изменившимся голосом, по-видимому, впервые по-настоящему осознав произошедшее.
Лабастьер молча кивнул.
— Итак, тебе нужен блокиратор, — вернулся к теме Грег. — А где его взять?
— Я прихватил с собой все, что связано с мнемотехнологиями, —
Оказалось, что блокираторов на корабле несколько десятков. Когда одна из сережек была пристегнута к уху Лабастьера, он спросил Грега:
— Тебе сейчас снова придется уснуть?
— Мы куда-то спешим? — поинтересовался тот.
— Нет, но и особого смысла задерживаться я тоже не вижу. Наше оружие — внезапность.
— Насколько я понимаю, сейчас, когда в твоем ухе это украшение, нам можно не бояться утечки информации? А мне нужно поесть.
— Совсем забыл о прожорливости бескрылых.
Вот это был по-настоящему королевский обед! То, что он состоял сплошь из концентратов и замороженных продуктов, аппетит Грегу не портило. Бабочки с удивлением смотрели на накрытый им стол, но как тот ни уговаривал их отведать человеческой пищи, согласилась это сделать только сменившая гнев на милость Лиит.
Грег сожрал два бифштекса, порцию лягушачьих лапок, рисовый пудинг с земляничным джемом и взбитыми сливками, выдул банку ультраколы и еле удержался от того, чтобы хлебнуть виски. Ложиться в анабиоз, находясь под воздействием алкоголя, крайне вредно. А похмелья страшнее и представить себе трудно. И без того несварение и метеоризм ему уже обеспечены.
Лиит под неодобрительными взглядами соплеменников попробовала по кусочку всего, что ел Грег, и выглядела при этом абсолютно счастливой.
— Ну, все! — сказал Грег, отдуваясь. — Теперь я еще в гальюн сбегаю, и можно нырять.
Программируя прыжок по указанным Лабастьером координатам, Грег спросил его:
— Что нас ждет там? Ты решил воевать?
— Не сразу, — отозвался тот. — На планете обжит лишь маленький клочок суши. Мы сядем в глуши, в девственной чаще, чтобы основать там свою, альтернативную колонию. Своего присутствия мы до поры выказывать не будем. Урании и приамы будут усиленно плодиться, и мы будем строить город-крепость.
— И снова они будут рожать тебе сыновей-клонов?
— Ни в коем случае. Неокрепшее сознание новорожденных телепатов будет беспомощно перед нынешним королем Безмятежной.
— А блокираторы?
— Блокираторы сделали бы их отдельными личностями, а это мне тоже ни к чему. Нет, размножаться я начну только после победы.
— А что будет с людьми?
Лабастьер отвел глаза.
— Это трудный вопрос. Ты можешь сказать уверенно, что твои соплеменники не решат сразу же уничтожить бабочек?
— Не могу, — признался Грег.
— Я посоветовался с Миам и остальными, и вот что мы решили. Для начала мы снова разбудим только тебя. Ведь ты уже стал полноправным членом нашего общества. А потом, когда будут улажены дела бабочек, мы вместе разработаем план возрождения твоей расы. Чтобы это никак не ущемляло наши интересы.
Грег помолчал, обдумывая сказанное. Жестко, но другого варианта нет.
— Ладно, — согласился он. — Но давайте чуть-чуть изменим ваш план. Два человека не страшнее для бабочек, чем один. Давайте вы разбудите меня и… — Он хотел сказать «Клэр», так как уже много раз думал об этом… Но внезапно перед его внутренним взором возникло личико Лиит. И этот внутренний взор никак не предавал разницы между его и ее размерами… — И все, — закончил он. — Я передумал.