Изумрудный дождь
Шрифт:
Николас отправился по лабиринту улиц в своем покрытом черным лаком ландо, прося кучера ехать по боковым улочкам, чтобы не застрять в сумасшедшем уличном движении вечернего Нью-Йорка. Они не проехали и нескольких кварталов, как Николас разглядел впереди некое съежившееся существо. Приглядевшись, он с изумлением узнал Джима.
Николас вполголоса выругался и попросил кучера остановиться. Джим сидел на нижней ступеньке какого-то дома, положив голову и руки на согнутые колени. Николас готов был поклясться,
— Джим? — позвал он, оглядывая пустую улицу.
— Проезжай, — отрывисто пробормотал Джим. Николас, собственно, только этого и хотел. Однако вздохнул, вылез из экипажа и, нимало не беспокоят за свой немыслимо дорогой костюм, уселся рядом с Джимом.
— Я же тебе сказал, Ники. Проезжай. Ники. Так — так. Николас удержался от раздраженного восклицания.
— Да ладно, Джим, перестань. Лучше скажи мне, что стряслось.
Джим поднял голову и посмотрел на Николасв полными слез глазами:
— Ничего не стряслось. Николас снова невнятно выругался.
— Ты уверен?
Шмыгнув носом, Джим вытер лицо обшлагом рукава.
— Уверен, что уверен.
Николас заколебался. Может быть, ему лучше уйти? Или остаться сидеть с парнем? Он просто не знал, как поступить. Ну почему все эти дни он то и дело впутывается в какие-то дурацкие семейные неурядицы? Он обреченно покачал головой, но в следующую секунду воспрянул духом, потому что Джим поинтересовался:
— Это твой экипаж?
— Мой, — ответил Николас. — Может, прокатимся?
— Пойдет, Ники. Мне надо в магазин вернуться.
— Отлично. Поехали!
Весь путь до магазина они проехали в молчании, изредка прерываемом восторженными ахами и охами Джима по поводу внутренней кожаной отделки ландо. Когда они остановились напротив магазина, Николас увидел, что в дверях стоит Элли и разговаривает c двумя женщинами. Вид у нее, несмотря на разговор, был какой-то отрешенный.
— Наконец-то! — почти выкрикнула она при виде вылезающего из ландо Джима. На лице ее можно было прочесть явное облегчение.
— Мистер Дрейк! — окликнула Николаса Мейзи. — Рада видеть вас.
Николас неохотно отвернулся от Элли и наконец увидел, что на ступеньках лестницы стоит Мейзи, жена Харви Робертса.
— Мое почтение, миссис Робертс, — кивнул он в ответ.
— Мистер Дрейк, позвольте представить вам мою дорогую подругу, которая только что приехала с Карибских островов, с плантаций своего отца, мисс Дейдру Карлайл.
— Очень приятно, мисс Карлайл, — церемонно наклонил голову Николас.
— Очень рада, мистер Дрейк, — промурлыкала Дейдра и протянула затянутую в перчатку руку.
— Надеюсь, вам не скучно в Нью-Йорке, — заметил он, вежливо беря ее за руку.
— Да что вы, мистер Дрейк! — одарила его страстной улыбкой Дейдра. — Здесь не до скуки!
Они обменялись еще
Элли слишком поспешно повернулась к Джиму, явно чем-то взволнованная:
— За эту неделю ты уже в третий раз опаздываешь, Джим!
— Элли, я знаю, — извиняющимся тоном ответил Джим. — Прости меня, пожалуйста. Я не хотел опаздывать.
— Конечно, ты не хотел. — Она ласково взяла его за руку. — Джим, что-то произошло? Может быть, я даю тебе разносить слишком много заказов?
— Да что ты, Элли, конечно, нет! — умоляюще воскликнул он с округлившимися глазами. — Честное слово, мне очень стыдно, что я опоздал. Завтра я исправлюсь, обещаю тебе.
Когда Джим вошел в магазин, Элли повернулась к Николасу.
— Спасибо, что привезли его обратно, — натянуто поблагодарила она, ненавидя себя за то, что нервничала, пока Николас любезничал с Дейдрой Карлайл.
— Я ожидал, что буду обвинен в том, что поздно привез его.
Улыбка Николаса была такой широкой и веселой, что гнев Элли малость поутих.
— Вполне возможно, что причина его опоздания — в вас, — колко ответила она, не в силах удержать ответной улыбки.
— Ну что ж, в чем бы ни была причина, он теперь здесь, и вам можно наконец перестать беспокоиться, — рассмеялся Николас.
— Что? Мне перестать беспокоиться? — Она с сожалением покачала головой. — Клянусь, я беспокоюсь за Джима столько, сколько себя помню.
— Еще со школы?
— Со школы? — в замешательстве посмотрела на него Элли.
— Ну да, — улыбнулся Николас. — Монахини, которые закармливали вас овсянкой… вроде бы в школе.
Элли вздохнула и машинально присела на ступеньках.
— Да, конечно с самой школы.
Неожиданно она коротко рассмеялась, но глаза как были, так и остались грустными. Сейчас она казалась потерявшейся маленькой девочкой и Николасу неожиданно захотелось взять ее на руки и тихонько покачать. Он неловко переступил с ноги на ногу. А Элли по какой-то непонятной ему причине вдруг начала говорить:
— Джиму было шесть лет, когда его… ну вроде бы приняли. Он был такой милый и хороший. — У нее дрогнули губы. — Но с той самой минуты, как он переступил порог класса, он стал мишенью для насмешек.
— И тогда вы стали его защитницей? — предположил Николас.
— В некотором роде да. Мне было одиннадцать, и я делала для него все, что могла.
— Значит, вот когда вы стали борцом за справедливость.
— Борцом за справедливость? Бог его знает. — Она озабоченно нахмурилась. — Понимаете, другие дети очень плохо относились к Джиму. Они дразнили его, издевались, отбирали то немногое, что у него было.