Изумрудный дождь
Шрифт:
— Ты так думаешь? Если бы я вовремя отвела ее к врачу, возможно, она осталась бы жива.
— Врачи сказали, что ее нельзя было вылечить. У Шарлотты была очень редкая форма чахотки. Мириам, вы же знаете об этом.
— Мне что, от этого легче? Моя девочка умерла! Она тяжело заболела. Я очутилась рядом с ней, когда она уже умирала! Я оказалась около ее постели только потому, что Николас силком вытащил меня из Парижа. Как я отбивалась и визжала! Даже если бы я ничем не могла ей помочь, мне надо было быть рядом. Вот за это я себя осуждаю, за это осуждает меня Николас, за это осуждает меня Уильям.
— Шарлотта любила
Лицо Мириам жалко дрогнуло, в глазах блеснули слезы:
— Я знаю. Как вспомню ее милое личико на подушке, полные любви глаза, так сердце разрывается. — Вздохнув, Мириам повела плечами. — Ты знаешь, что Уильям развелся со мной?
— Да, и сочувствую. Он поступил очень нехорошо. Так и не повидал Шарлотту перед смертью.
— Так он же мужчина! У мужчин свои правила игры. Хочется думать, что теперь ты это понимаешь. Многие люди возносили тебя до небес как художника, но даже они, узнав, что ты женщина, стали тебя презирать за те же самые картины! — Она покачала головой. — Но я не могу повернуть время вспять… — Элли отвела взгляд. — И ты тоже не можешь этого сделать, Элли. Так что нет никакого смысла продолжать прятаться в этом доме.
— И что же я, по-вашему, должна сделать? Пригласить в гости репортеров? Открыть двери всем любопытным?
— Да нет. Просто выйди из дома, вот и все. Продолжай жить с высоко поднятой головой. Куда подевалась смелая девушка, пришедшая на прием к Николасу под руку с другим мужчиной? Элли на мгновение прикрыла глаза.
— Она умерла.
— Вранье! Здесь она, живая и невредимая. И пора ей заняться тем, что она умеет делать лучше всего, — живописью!
— Живописью? — воскликнула Элли. — Господи, да именно из-за нее и начался весь этот кошмар!
— Именно она и вытащит тебя из этого кошмара. — Элли, ты талантлива. Весь город только и говорит о твоей выставке.
— Они обсуждают скандал вокруг нее, а не мой талант.
— Неправда! Наплевать, что они там о тебе думают как о человеке. В один голос все говорят, что с таким талантом ты можешь достичь мировой известности. Хватит прятаться. Покажи им свою силу. Пора вернуться к мольберту и пора зарабатывать на жизнь своими картинами.
— Боже мой, Мириам! О чем вы говорите? Кто купит мои картины?
— Лучше скажи, кто не купит, — не смогла удержаться от улыбки Мириам. — Кому не захочется повесить у себя в доме скандальную картину М. М. Джея? Может быть, сейчас денежные мешки и воротят от тебя нос, но стоит тебе вернуться и дать им понять, что ты удержалась на ногах, слетятся как мухи на мед! И от заказов у тебя отбоя не будет.
— Я не собираюсь жить на доходы от своей дурной славы.
— Ты будешь жить на доходы от своего таланта! Будешь писать картины. За деньги. Тебе будут заказывать портреты, картины для интерьера. У многих здесь есть деньги, пусть потратят их на стоящее дело.
Наступило молчание. Элли испытующе смотрела на Мириам.
— Зачем вы это делаете? — спросила она наконец. Настал черед Мириам отвести глаза.
— Наверное, потому, что я не умею постоять за себя. А если ты борешься — нет, когда ты борешься и когда побеждаешь, — то даешь надежду всем, кто пришелся обществу не по вкусу. — Она посмотрела Элли в глаза: — Я никогда не смогу забыть, как переживала смерть Шарлотты и развод с Уильямом. Как мне нужен был тогда человек,
— Мириам, вы выстоите?
— Я стараюсь, — прошептала Мириам. — Очень стараюсь. Каждый день.
Элли взяла Мириам за руку:
— Спасибо.
— Нет, это тебе спасибо. На душе легче, когда подумаешь, а вдруг и я могу сделать что-то полезное.
— Можете, Мириам. Я обещаю, что подумаю над вашим предложением.
— Лишь подумаешь?
— Сейчас я могу сделать только это.
— Ну и хорошо. — Мириам шагнула было к двери. Но вернулась. — Если это может послужить утешением, то я считаю, что сделанное моим братом нельзя простить. Элли, помолчав, с усилием проговорила:
— Он был обижен и выместил свою обиду на человеке, который ее причинил. Ему сильно доставалось в жизни.
— Ты слишком добра, Элли, — с горечью возразила Мириам. — Нам всем достается в жизни. Николас такой же, как все. Просто он сильнее может ранить.
Глава 33
Николасу хотелось увидеть Элли.
После всего случившегося — всей этой массы лжи и обмана — он по-прежнему хотел ее видеть. Она продолжала притягивать его как магнит. Зажмурив глаза, он попытался преодолеть свою слабость. Дни шли за днями. Появляясь в городе, Николас то и дело вздрагивал. Ему казалось, что вон она переходит улицу. Вон она покупает цветы. Но всякий раз оказывалось, что он ошибся. Взгляд зеленых глаз, видение белокурых волос в толпе были лишь плодом его воображения, дающим жизнь миражам.
Николас никак не мог понять, отчего так стремится увидеть Элли. Неужели после стольких лет он все еще хочет получить ответ на свои вопросы? Или в ней есть что-то, притягивающее его, как мотылька на свет свечи? Сумеет ли он узнать, почему никак не может забыть эту женщину? А если он узнает ответы на все эти вопросы, станет ли от этого легче?
Слишком много вопросов и так мало ответов. И еще Дрейк знал: какая-то часть его все еще хочет покарать ее за предательство и ложь.
Увидеться с ней, чтобы покарать? Абсурдность этой мысли не умаляла желания увидеть Элли. И он увидится с ней. Обязательно. Заставит ее стоять к нему лицом, смотреть в глаза. И не на углу улицы. Не в ее прихожей, с Барнардом, готовым нестись за полицией. Он хотел увидеться с ней там, где ей не убежать от его взгляда, не отвернуть в сторону голову.
Да, так и будет. Хотя как это сделать, Николас не имел ни малейшего понятия. Он знал, что в конце концов может просто прийти к ней домой, но в том, что там на страже будет стоять Барнард, он не сомневался.
Николас старательно избегал думать о газетных публикациях. Громкий скандал. Быстрый развод. Он просто делал несколько успокаивающих глубоких вдохов и уходил из конторы.
Дни становились теплее, и весна потихоньку переходила в лето. Николас знал, что Генри не ждет его сегодня. Он должен был отправиться в Нью-Джерси для заключения выгодного контракта на поставку оливкового масла в Канаду. Но Николас хотел захватить с собой еще один договор, чтобы внимательно почитать его в дороге. Поэтому по пути на вокзал он заехал в контору.