Изумрудный лебедь
Шрифт:
— Ты ошибаешься, — решительно возразила она.
— Он вас ударил, — сказала Мод шепотом. — Он вас ударил, Миранда!
— Чепуха, — ответила Миранда бодро. — Это не больнее комариного укуса. У Бертрана такая манера.
— Я хочу домой, — сказала Мод, пятясь к двери и глядя на обитателей комнаты так, будто они были львами в клетке.
— Когда ты вернешься к нам? — спросил Люк смущенно.
— Не знаю, — спокойно ответила Миранда.
— Так ты не знаешь, сколько времени все это займет? — спросил Рауль, выступая вперед. До этого он стоял прислонившись к стене и молчал. В комнате сразу стало еще теснее.
Мод шарахнулась от гиганта. Никогда прежде не видела она подобного силача и великана.
— Нет, — ответила Миранда. — Но если вы останетесь в Лондоне, я буду часто навешать вас.
— Без тебя нам приходится туго. Сборы падают, — заметил Бертран. — Сколько бы мы ни слонялись по городу, нам не удается прилично заработать. Слишком много здесь таких, как мы.
— Да, — согласилась мама Гертруда. — Но у девочки появилась другая работа. И неплохая, если она говорит правду, а наша Миранда никогда не лжет. — Она погладила Миранду по голове. — Заканчивай свою работу, детка. Получи пятьдесят золотых и возвращайся к нам.
Мод кашлянула, и Миранда неожиданно сказала:
— Мод, не хотите ли взглянуть, как мы зарабатываем себе на жизнь? По правде говоря, вы могли бы помочь.
— Помочь?
— Да, вы могли бы играть на тамбурине. Вы будете такой приманкой. Подумать только! Настоящая леди — и играет для нас! Идемте, теперь самое время вам посмотреть на мир не из окошка спальни.
Мод оглядела присутствующих. И вдруг они перестали казаться ей чужими и враждебными. Это были разные, непохожие друг на друга лица, и в каждом она теперь увидела что-то особенное. Они добродушно и приветливо улыбались ей, все, кроме старика по имени Джебидайя, такого сурового и печального, будто в любую минуту он ждал какого-нибудь несчастья.
— О да, поиграйте на тамбурине! — запищал Робби. — А я буду стучать кастаньетами. Я это умею, но их одних недостаточно, чтобы получилась хорошая музыка. Поэтому надо, чтобы еще кто-то играл, но обычно все заняты.
Мод смотрела на маленькое личико, преображенное волнением и ожиданием, и вдруг в груди у нее что-то растаяло, ее затопила волна нежности, и кровь быстрее заструилась по жилам. Она могла помочь этому ребенку, доставить ему радость, сделать что-то полезное. Миранда наблюдала за ней со странной, едва заметной улыбкой, будто умела читать ее мысли. И поэтому когда Мод сказала: «Очень хорошо, если вы этого хотите», — Миранда только кивнула.
— Лучше тебе снять это платье, — заметил Рауль, разминая свои мощные бицепсы. — В нем сальто не сделаешь.
— Вся твоя одежда здесь, — сказала Гертруда и принялась рыться в корзине. — Надень-ка этот мальчишеский костюм. Людям нравится на тебя смотреть, когда ты в бриджах.
Мод захихикала, когда Миранда, одетая в мальчишеские штаны в обтяжку и кожаную куртку без рукавов, пританцовывая, прошлась мимо нее.
— Это неприлично, Миранда.
— Но мужчин привлекает, — возразила Миранда, пожимая плечами. — Как только они понимают, что я девушка, начинают пускать слюни. — Видя изумленное лицо Мод, она только улыбнулась: — Забудьте на часок-другой, что вы леди, и получите удовольствие.
И К своему великому изумлению, Мод легко сумела забыть об этом. В то время как Бертран зазывал зрителей, она играла на тамбурине, Робби рядом с ней щелкал кастаньетами, а остальные члены труппы делали что умели. Видя, что прохожие останавливаются и смотрят на них. Мод ощущала гордость, потому что понимала: она тоже внесла лепту в привлечение публики. Чип танцевал, передразнивая Бертрана, и делал это с такой уморительной точностью, что люди покатывались со смеху и принимались устраиваться поудобнее, а это свидетельствовало о том, что они готовы и дальше смотреть представление.
Миранда поняла, что близится ее выход, и принялась разминать мышцы. Она понимала, что сегодня находится далеко не в лучшей форме, потому что в заточении, на которое ее обрекли, перестала тренироваться. Но радость свидания со своими друзьями и удовольствие от своей работы заряжали ее энергией, и она чувствовала приятное возбуждение, и мускулы подчинялись ей. Она уже знала, что сегодня представление пройдет отлично.
Миранда прошлась на руках среди зрителей, дразня смеющихся, возбужденных мужчин видом своего стройного, прелестного тела, облаченного в узкие штаны и куртку.
И тут чья-то рука схватила ее за лодыжку, помешав дальнейшим фокусам. Глаза Миранды, находившиеся на уровне земли, уперлись в пару сапог для верховой езды и складки длинного плаща. Она не видела лица того, кто схватил ее, но уже знала, кто это.
— Милорд? — прошептала она едва слышно.
— Он самый, — послышался сухой ответ графа Харкорта.
Глава 16
Берта, прочитав не слишком вразумительную записку Мод, пришла в ужас и бросилась к лорду Харкорту. Все же в ней еще оставалась капелька здравого смысла, и потому она не побежала к леди Дюфор.
Гарет молчал, пока женщина с воплями и причитаниями излагала ему то, что случилось. С момента появления в доме этого «подменыша, этой маленькой притворщицы» с леди Мод творилось что-то неладное. Никогда прежде она не делала ничего подобного, никогда не покидала дом без сопровождающих, даже не сообщив, куда отправляется. Вероятно, эта вторая девушка убедила ее, а возможно, заставила силой последовать за ней. Леди Мод никогда не сделала бы ничего подобного по доброй воле.
Гарет прочел торопливо начертанные рукой Мод каракули. В записке ничего не говорилось, куда они пошли, но об этом было нетрудно догадаться. Этот мальчик, Робби, повел Миранду к ее «семье», как она называла своих товарищей по ремеслу, куда-то в Сити, и по совершенно непонятному капризу она прихватила с собой Мод.
Он отослал Берту наверх, строго наказав ей держать все в тайне, надел плащ для верховой езды и направился в конюшню взять лошадь. Там ему сообщили, что леди Мод отправилась в паланкине в Сити, взяв двоих провожатых.
Он нашел носильщиков, наслаждающихся отдыхом и попивающих эль, на скамье возле гостиницы «Собака и куропатка» у подножия Лутгейт-Хилла. От них он узнал, в какую сторону отправились девушки, и поехал вверх по холму к церкви. Звуки музыки и смех указали ему верный путь к поросшей травой площадке за церковью.