Изумрудный маг
Шрифт:
— Скорее нет, чем да. Еж прожил пару недель. Отец видел, что я поняла, кто такой еж, и, что пора его вернуть в места обитания. В свой очередной выходной отец посадил ежа в пустую корзину, закрыл ее марлей, сел на электричку с грибниками и уехал в дальний лес. Он вернул ежа на то место, где взял, опят на дереве уже не было. Ежик не хотел сразу убегать, он привык к теплой жизни. Отцу тоже было жаль отпускать милого ежика, но он понимал, что в квартире ежу жить трудно, а семье трудно привыкнуть к ночному образу жизни ежа. Отец и еж посмотрели друг на друга и расстались. Еж побежал в желтую
Я встретила отца словами:
— Папа, а где еж?
Он ответил:
— Это был царский ежик. Он был царем ежей и ужей на поляне рядом с болотом «Клюква».
Я успокоилась и вернулась к книжке с ежом, но книга меня больше не радовала. Ежик в книжке не был царем. Я стала смотреть картинки в другой книге.
Глава 21 У валуна
Стадион для регби — это зеленое поле с белой разметкой и трибуны с синими сидениями. На предпоследнем ряду стадиона сидит Марья Владимировна. Она здесь сидит на тренировках своего внука. Кирилл тренируется третий год, — это ее младший внук. С каждым годом его тренировки интереснее и интенсивнее.
Стадион расположен в замечательном месте на берегу небольшой реки. На противоположной стороне реки находятся производственные корпуса. А перед ней только поле стадиона, на котором нет деревьев, но есть столбы освещения и высокие ворота. На поле идут тренировки ребят разных возрастов. По ребятам видно, что год от года они становятся лучше, спортивней. Часто тренировки начинаются с бега по периметру стадиона, но скоро у ребят будет ответственная игра, и сегодня они без раскачки приступили к выработке профессиональных навыков истинных регбистов.
Скоро в школу, а сейчас идет последняя неделя летних каникул. На поле ребята легли и отжались, теперь они качают пресс и хором считают. На том берегу реки стоит фирма Марьи Владимировны, где она работала последние лет 12, но сейчас у нее затянувшийся отпуск, который длится давно. Ей много лет, но она надеется, что о ней все же вспомнят на работе. Она все думает, что находится не в полной отставке. Хотя, как человек старой формации, она может работать в 2Д и не может и не хочет работать в 3Д. Но, если заставит необходимость, будет работать.
Первый месяц своего вынужденного отпуска она была в санатории. Подруга сорока летней выдержки предложила ей пойти и встать на очередь в санаторий по основной болезни, по которой и лежала в больнице. На работе Марью Владимировну давно уволили, препятствий для получения социальной путевки в санаторий у нее не было. Зима в этом году была качественной, за путевкой она пошла, когда последние сугробы еще таяли, желающих отдыхать и лечиться было мало. Ей предложили три путевки на выбор, в три разные области страны. Она выбрала свою, Московскую область. Осталось пройти врачей, получить санаторную карту.
До санатория Марью Владимировну на автомобиле отвезла дочь, а сама она так и не научилось водить машину. До этого дня она несколько собирала вещи, долго думала над юбкой, а нужна ли она? Привыкла она ходить в брюках, впрочем, как и большинство женщин любого другого возраста. Сумку с вещами дочь положила в багажник, а Марья Владимировна села на заднее сидение и примолкла. Дочь вела машину в полной тишине, дорога ей была незнакомая. Поэтому они поехали на МКАД, но, как всегда проехали нужный съезд. Сделать круг по МКАДу ни так просто, что интересно, по другой стороне съезд на нужную дорогу был указан лучше. Но они умудрились не попасть на минское шоссе и заехать в Одинцово. Зато город посмотрели, сделав полукруг, выехали на минское шоссе.
Удивительно, но дорога была просто шикарной до того момента, пока они с нее не свернули в сторону санатория по указателю. Санаторий оказался с двумя проходными. Главное здание важно встречало новичков. Оно раскинулось своими крыльями в две стороны, но в нем место для Марьи Владимировны не нашлось. Ее послали в корпус, который находилась за подвесным мостом. От главного корпуса она спокойно дошла до подвесного моста, который раскинулся над старым руслом реки, и остановилась. Легкий ужас прошел по телу, она понимала, что ее где-то за мостом ждет дочь с ее чемоданом на колесах, пока она оформляла бумаги на поселение в корпус, и это Марью Владимировну останавливало. Очень страшно сделать первый шаг. И она пошла, но медленно, и крепко держась за поручни.
Страшно — жуть. В русле бывшей реки росли деревья, которые были достаточны высокими, чтобы возвышаться с двух сторон моста. Она не смотрела вниз, она шла отважно. Навстречу ей шли люди, которые вели себя более спокойно, мало того они останавливались, смотрели вниз, рассматривая птичек в гнезде.
От моста до корпуса весьма приличная дорога довела Марью Владимировну до корпуса, около которого ее ждала дочь с вещами. Все, дочь проводила мать до номера, зашла в него, осмотрела, что у матери есть соседка по комнате и уехала. Марья Владимировна осталась.
Она обошла небольшой номер, состоящий из санузла с душем и комнатой на две кровати. Между кроватями лежали два коврика. Шкаф был весьма вместительным, но в нем было мало вещей соседки, да и ее в номере не было, но по тому, что одна кровать была застелена, а на второй лежало постельное белье, можно было понять, где ее кровать. Марья Владимировна разложила свои вещи, поставила обувь, заправила постель и пошла в столовую. Ее покормили и сказали, где ее место в столовой, которая была достаточно большой и уютной.
По территории гуляли женщины и мужчины пожилого возраста. Сейчас она сидит на трибуне стадиона, и на поле одни мальчишки и парни, а в санатории, можно сказать, находятся их бабушки и дедушки.
Детям — стадион, старикам — санаторий, каждому свое.
За обыкновенным въездом в санаторий скрывалась заповедная территория. С первого взгляда все деревья были обыкновенными, но они были в три раза толще и выше обычных деревьев. Сосны росли группами, в которых каждая сосна была необыкновенно прямой, высокой и большой в обхвате. Одна сосна стояла в стороне, ее ствол был в два обхвата на высоте в три метра, а далее сосна раздваивалась и уходила кроной ввысь. Газоны пестрели различными травами с мелкими белыми, желтыми и синими цветочками. Пение птиц звучало со всех сторон, иногда в общий хор добавлялся голос кукушки.