Изумрудный плен
Шрифт:
– Невзламываемых сейфов не существует, – прокомментировал Сергей.
Светя фонариком, он стал вводить шифр на панели с кнопками, а затем нажал подтверждение. Щелчок. Дверца открылась.
– О-ляля! – воскликнул Фомин. – С ума сойти!
– Жуть как просто, – Эмму кольнуло тревожное предчувствие.
Сергей вытаскивал содержимое – лотки с золотыми и серебряными изделиями, – а Фомин с фонариком придирчиво осматривал драгоценности. Когда на столе выросла гора из лотков, а оправы так и не обнаружилось, Олег в недоумении поднял глаза на Сергея:
– Ничего не понимаю. Интуиция меня не подводила никогда в жизни. Я уверен, что раритет здесь. Поведение продавца сквозило нервозностью, все его рефлексы среагировали на мои слова. Должен быть тайник… – Он озадаченно посмотрел на Эмму: – Милочка, дражайший археолог, докопайтесь до истины, найдите зацепку.
Дважды просить не потребовалось. Пройдя с фонариком мимо витрин, Эмма вновь вернулась к той самой, где выставлялось гиперкубическое тело. Луч света фонарика вырвал из полумрака жестяную с позолотой фигурку Христа, висящего на четырехмерном кубе. Как человек с аналитическим складом ума, она представила себя наблюдателем с трехмерной сетчаткой глаза в геометрическом пространстве. В таком случае ей должны быть видны не только все грани этой фигуры, но и ее внутренности. И она увидела: восемь трехмерных граней и 24 двумерных.
– Это трансформер, внутри пустой, – негромко сказала она. – Сейчас он развернут, но ведь его можно свернуть и снова развернуть так, как нам нужно.
– Тайник внутри? – Олег с изумлением воззрился на статуэтку.
Сергей деловито поковырялся с замком витрины, быстро открыл его и, забрав гиперкуб, установил его на прилавке.
– Сделаем шаг в четвертое измерение, – произнесла Эмма.
Она ловко, словно кубик Рубика, поворачивала в разные стороны составляющие целого, и сложная фигура из восьми кубов наконец распалась. Взору «грабителей» предстал исходный куб, под гранью которого был устроен тайник, а в нем лежала оправа. С особой предосторожностью, очень медленно Фомин потянул руку в перчатке и взял двумя пальцами золотой артефакт. «Вот она, оправа для моего драгоценного камня!» – он сразу это понял. Антикварная вещь, не обладая в полной мере благородным блеском – местами потертая, потемневшая, тусклая, но всё же отсвечивающая золотыми бликами, – неудержимо притягивала, как магнит. Достав деревянный макет изумрудного камня, Олег аккуратно установил его в оправу, и образец абсолютно точно зафиксировался в золотом корпусе.
– Это то, что мы искали! – снизив голос до шепота, восторженно воскликнул он. Но тут нахлынул приступ паники, возникло головокружение. Он испугался: вдруг снова произойдет мистическое явление, как тогда с камнем, который заговорил! Протянув вещь Эмме, попросил: – Пусть это пока побудет у вас.
Убрав раритет в карман курточки, она спросила:
– С вами всё в порядке? Миссия выполнена?
– Да, да, конечно! Давайте всё расставим на места, и исчезнем отсюда. – Фомин пребывал в смятении. – Что-то мне нехорошо. Я задыхаюсь. Не хватает воздуха. Возможно, опьянен успехом. Пойду-ка к машине. Заканчивайте без меня.
Он вышел из магазина. Сергей возился с сейфом, укладывая в него обратно ювелирные изделия, а Эмма тщательно собирала гиперкуб, чтобы в прежнем виде вернуть на место в витрине. Олег неспешно шёл к автомобилю. Внезапно промелькнули две тени. Испуг заставил похолодеть. Оцепенев на секунду от страха, Фомин шарахнулся в сторону, и последние несколько метров до машины бежал. Удар по голове чем-то тяжелым оглушил его, и он, тяжело рухнув, потерял сознание. Эреду и Гудеа принялись тщательно обыскивать распластавшееся на тротуаре тело. Найдя в кармане кольцо и деревянный кружок, они поспешили ретироваться.
Закрыв сейф, витрину и магазин, Сергей с Эммой вышли на улицу. Тишина. Ни души. Шли спокойно, надвинув глубоко на глаза кепки, как вдруг Сергей наткнулся на препятствие и едва не упал. Человек! Луч фонарика высветил Фомина в бесчувственном состоянии. Эмма бросилась к нему:
– Олег Борисович, вы меня слышите? – Фомин застонал. Из раны на его голове сочилась кровь. – Ему срочно нужно в больницу!
Сергей, взглянув на булыжник, валявшийся рядом, предложил:
– Затаскиваем в машину и едем в частную клинику!
Павловская вела машину, а Климов в смартфоне искал клинику подальше от виа Аппиа Нуова, чтобы, договорившись с дежурным травматологом, оказать помощь шефу.
На другой день с утра Фомин лежал с перевязанной головой в кровати своего номера в «Локарно», прикладывая к месту ушиба холодный компресс – пакетик со льдом, – и жаловался:
– Еще повезло, что не убили. Непрерывное везение – закономерность для полоумных.
– О, вижу, способность к абстрагированию не нарушена! – Эмма ликовала. – Доктор сказал, рана неглубокая, есть легкое сотрясение мозга.
– Еще доктор сказал, что вы чудом избежали нежелательных последствий, – с укором констатировал Сергей. – Чтобы везение окончательно не иссякло, предлагаю завтра же улететь в Москву.
Фомин жалобно на него посмотрел:
– Уцелевший в кораблекрушении вполне может погибнуть в авиакатастрофе.
Эмма снисходительно улыбнулась:
– Каждый человек прежде всего должен спасать себя сам. Тому, кто ищет неприятностей, помочь ничем нельзя. Олег Борисович, вот ваша оправа, – она протянула золотое кольцо шефу. – Пусть созерцание этой вещи немного облегчит вам страдания.
Олег взял кольцо и задумчиво улыбнулся. Каково же было удивление Эммы и Сергея, обедавших в ресторане, когда в зал вошел Фомин без бинтов, пышущий здоровьем, со своей фирменной самоуверенной ухмылкой на лице.
– Официант, мне принесите то же самое, что и этим двоим!
Глава 5. Непререкаемая догма
По прилёту в Москву Фомин уединился в своем домашнем кабинете и стал с интересом рассматривать оправу. Первым побуждением было вернуть привлекательность и первоначальный блеск золотому изделию, которому много тысяч лет. Достав средство для чистки изделий из золота, он уже собирался погрузить в него оправу, как вдруг одумался. А что, если своеобразные качества предмета после очистки перестанут проявляться? От такой мысли спина похолодела, по рукам побежали мурашки. Отложив баночку со средством, он достал из сейфа железную коробку с камнем.
Полночь. Изумруд вставлен в оправу. Камень точно установился на своё место, как будто бы всегда там был. Положив его на стол, Фомин прислушался и с удовлетворением отметил: появилось бормотание. Негромкий хриплый голос звучал сначала приглушенно, а затем всё чётче. Некто, мужчина, говорил на незнакомом Олегу языке, и его голос, монотонный, но повелительный, разносился по комнате, бесстрастно повествуя, вероятно, старинное предание. Фомин ходил по кабинету, соображая, что же предпринять. Наконец решительно подошел к столу, взял изумруд в руку и взглянул сквозь него.