Изумрудный вий
Шрифт:
Она любила придумывать новые картины, наблюдая за жизнью, и лучше всего выдумывалась любовь в акватории бывшего замка, а выдуманную любовь она изображала на поверхности картин и шкатулок.
Трудно избавиться от приобретенных навыков и знаний, с годами они берут верх над всеми другими интересами. Семейная жизнь была фоном ее творчества, иногда ей хотелось покинуть акваторию первой любви, очень хотелось, но она давно поняла, что это практически невозможно. Воспаленный мозг выдумывал сказки, спокойный мозг их забывал, и жизнь начиналась сначала в отблесках солнца или в каплях дождя.
Василиса устала от ненависти, горьких обид и воспоминаний о своей жизни, поэтому она решила полечить нервы мужским способом, а не женским — таблетками. Она разрешила себе пять дней в восемь вечера принимать по пятьдесят грамм коньяка, запивая его водой. Правда после выпитого коньяка аппетит возрастал, и она бежала на кухню жарить, парить и варить. Диета в этот момент отдыхала.
В мозгах женщины возникала небесная пустота, она забывала ненависть и объектов, которые вызывали в ней неприязнь и обиду. Космическая пустота в мозгах располагала к сытости и отдыху. Прошло пять дней, на шестой день в восемь вечера организм затребовал коньяк, кровь вскипела во всем организме. Ей стала страшно от собственного состояния и того ощущения, что организм требует коньяка! Что делать?
Но у нее было! У нее был однопроцентный кефир, как напоминание о диете. Двое суток в восемь вечера она выпивала по пачке кефира, и требование организмом коньяка — прекратилось. Зеленый змий ее не одолел.
В десяти минутах от Кремля, в доме бывших офицеров, огромные квартиры, по меркам квартир семидесятых годов 20 века. Минуя театр на Таганке, пройдя вдоль Садового кольца и повернув вправо, попадаешь в дом на набережной Москвы реки. Что Василиса там забыла? Здесь люди меняли квартиру, и ее квартира их чем-то устраивала. Ее квартира маленькая с низкими потолками, у них квартира огромная с высокими потолками.
Лжет немного, за ее квартиру они давали две комнаты, а сами потом получали большую квартиру, а она так, промежуточный вариант в цепочке обмена. Но это было лет тридцать назад. Две огромные комнаты по двадцать шесть квадратных метров, таили в себе огромный древний шкаф, которые хозяева не хотели увозить, он неподъемный, антикварный. А во второй комнате в двух клетках жили птички и смотрели из окна на Москву-реку. Василиса основательно забыла об этой квартире, а вчера…
Бизнесмен-стилист с исковерканным лицом как у великого черно-белого певца из-за океана, показывал птичку в клетке, в телевизионной передаче, а квартира была столь знакомой!
А еще она узнала шкаф, который так не хотела брать в наследство и не стала участвовать в обмене. Этот обмен ей лет десять снился, она просыпалась с ужасом: обменялась или нет? Потом смотрела на низкий потолок и успокаивалась.
С Василисой опять произошла неприятность. Некто подарил ей шикарный браслет, который она потеряла, потом его нашел доморощенный детектив Мусин. Он бежал за тем человеком, до которого оставалось всего нечего. Неожиданно преследуемый бросил под ноги преследователю небольшой предмет, который блеснул в лучах вечернего освещения улиц.
На Мусина напал ступор. Он остановился и забыл куда бежал. Он посмотрел себе под ноги, нагнулся и поднял браслет. Ничего особенного браслет не представлял: маленькие крупинки бриллиантов окружали зеленые листочки изумрудов, которые были расположены по всему периметру браслета, выполненного из белого золота.
«Может быть, это бижутерия?» — подумал Мусин. Ослепительный отблеск маленьких изумрудов говорил, что они настоящие. Он вспомнил, что бежал за неким мужчиной по своему неровному дыханию. Он посмотрел туда, куда бежал, но там никого уже не было. Он оглянулся назад и увидел ту, из-за которой бежал.
Василиса поднялась с земли и посмотрела на мужчину сквозь пелену слез. Он подошел к ней.
— Вы из-за браслета плачете? Вот браслет, возьмите, — и Мусин протянул зеленый отблеск Василисе.
— Спасибо! — выдохнула она, и тут же присела, ойкнув от боли. — Ногу больно.
Мусин оглянулся, увидел скамейку и как приличный человек помог дойти молодой женщине до скамейки, стоявшей недалеко от фонаря. Она вытянула одну ногу, потерла лодыжку, простонала и только потом протянула руку за браслетом. Но браслета у Мусина не было, он его ей протягивал, а она в тот момент нагнулась к своей больной ноге.
Они оба прозевали третьего, который схватил браслет из рук Мусина вместо девушки. Он как барс подошел к ним с темной стороны и теперь убегал от них во второй раз. Он бежал не в темноту, а к автомобильной дороге, где остановилась машина, в которой он и приехал.
Мажор сел за руль в машину и улыбнулся фарфоровой улыбкой человеку на заднем сиденье:
— Витольд, ваш браслет у меня, — и покрутил им в воздухе.
— Дай его мне! — радостно воскликнул Витольд. — Езжай быстро! Потом разберемся! — крикнул он и тихо добавил: — За нами могут организовать погоню.
Машина исчезла в темноте.
Мусин проводил машину взглядом, но с места не тронулся. Василиса перестала стонать над своей ногой, теперь она пыталась реветь, но слез не было.
— Вы кто? — спросила она Мусина, словно никогда его не видела.
— Я? Я свободный художник, в том смысле, что я свободный детектив. Женат.
— Сразу и сказал, что женат! Мог бы при такой внешности промолчать о жене, — протянула Василиса, обхватывая свою лодыжку и, хмурясь от боли.
— У вас нет перелома кости? — спохватился Мусин.
— Нет у меня перелома, нога целая, но ушиб сильный, — сделала сама себе диагноз Василиса.
— Вы плакать перестали. А браслета не жаль?
— Чего мне браслет жалеть? Мне его подарил Витольд, а теперь его человек у меня его забрал.
— Не понял, какой такой Витольд?
— Все вам расскажи! Знаете, бывает первый парень на деревне, а в нашем городе есть Витольд, первый красавец. У него был отец. Неужели вы его не знаете? Он скользкий, всегда ускользает, как изумрудный браслет. Смешно да? Мужик и браслет! А вот бывает и такое на свете. Он всегда носит зеленые камни, подсвеченные бриллиантовой крошкой хорошей чистоты. Не, я в них не компетентна, но наслышана.