Изумруды пророка
Шрифт:
– Это ведь то самое, что вы хотели, да? Мне кажется, вы их честно заработали!
Едва «Свет» и «Совершенство» коснулись ладоней Альдо, он почувствовал, что и у него затряслись руки. Но он тотчас крепко сжал камни, охваченный непередаваемой радостью и чувством победы: наконец-то он может заплатить выкуп за Лизу! Это мгновение искупало все последние месяцы, полные тревог, мучений, тяжких трудов и даже отчаяния. Еще немного, и он вновь обретет счастье!
– Спасибо, – только и сказал он.
Но
– Как бы вы поступили с ними на моем месте? – спросил он.
– Вот в чем в Швейцарии нет недостатка, это в банках, – улыбнулся Морозини. – И в каждом из них есть неприступные сейфы, да и у вас самого, я думаю, где-то такой сейф наверняка есть. Вот туда их и надо поместить, причем как можно скорее, потому что я не представляю, чем вы объясните их появление вашей жене, если они попадутся ей на глаза.
– А что, если... если вы возьмете их с собой?
– Я? А что мне с ними делать? Если у вас нет сейфа, так снимите его!
– Дело не в этом...
Вид у него внезапно сделался до того смущенным, что у Альдо, терявшегося в догадках о том, что бы это значило, уже готов был сорваться с языка вопрос, но Манфреди все-таки решился заговорить сам.
– Как по-вашему, могу я ими располагать по собственному усмотрению? – спросил он.
На этот раз Морозини начал кое-что понимать, но не подал виду.
– Это зависит от того, под каким углом взглянуть на вещи. Если придерживаться буквального исполнения последней воли великой княгини, вы должны хранить их при себе как драгоценное напоминание о вашей любви, а затем приказать похоронить вместе с вами, когда вы уснете вечным сном рядом с ней.
– Но я не имею намерения быть похороненным рядом с ней. Тем более в обществе известного вам господина. Да, впрочем, это и невозможно, потому что нас с женой похоронят в Вероне! – с досадой воскликнул Манфреди.
– Успокойтесь! Я в этом нисколько не сомневаюсь, иначе все, что мы только что проделали, утратило бы всякий смысл. Кроме того, великая княгиня явно намеревалась вам навредить своим роскошным, но отравленным подарком. Я думаю, что, как только подписанный нами документ достигнет Брегенца, – думаю, нет необходимости объяснять, что я заменю Ахмета в качестве свидетеля, – нотариус уберет его в долгий ящик, а там пыль и забвение примутся за дело...
– Да, но после моей смерти этот самый нотариус или его преемник мог бы затребовать подтверждения, и...
– ...и, если драгоценности окажутся проданными, могли бы возникнуть некоторые затруднения? Именно поэтому вы хотите доверить их мне?
– Да.
Взяв
– Теперь, когда мы с вами разделили такую страшную тайну, я не вижу причин хоть что-либо от вас скрывать. Я разорен, милый мой, или по крайней мере близок к разорению.
– Разорены? Вы?
Удивление Морозини было вполне искренним. В его представлении Альберто Манфреди оставался одним из самых богатых людей Италии. Но тот продолжал:
– Да, я!.. Кроме семейного склепа, о котором я только что упомянул, у меня в Вероне не осталось ничего. Люди Муссолини все отобрали. У меня осталась лишь эта вилла и еще кое-какие крохи. Я даже собирался продать свою коллекцию бирюзы. Так что я очень рад этим сокровищам, даже при тех обстоятельствах, при каких они ко мне попали.
– Понимаю! – сочувственно откликнулся Морозини.
Манфреди в ответ невесело улыбнулся:
– Нет, на самом деле вы не можете понять, каким образом могло испариться богатство, подобное моему, пусть даже и урезанное. Что ж, объяснение укладывается в одно слово: игра.
– Вы играете? Вы?
– Нет, не я: моя жена. О, это нисколько не омрачает нашу любовь. Она – лучшая из женщин, и я дорожу ею больше всего на свете, но она, в конце концов, тоже человек, а у нас у всех есть свои недостатки. У нее оказался этот. И, к несчастью, всего в получасе по воде от нас находится Кампионе-д'Италия с его знаменитым казино... Слишком сильное искушение.
– И она не может перед ним устоять. Но вы хотя бы просили ее об этом?
– Нет. Я хочу, чтобы она была счастлива. Я намного старше, и то, что она дарит мне, настолько бесценно...
– Прошу вас, не надо так уничижительно к себе относиться! Вы по-прежнему очень привлекательны, мой дорогой граф, и позволю себе напомнить вам об одной великой княгине, которая только что из-за любви к вам покончила жизнь самоубийством! Если я правильно понял, графиня считает, что вы все еще располагаете несметным богатством?
– Вот именно. До сих пор мне удавалось скрывать от нее мои затруднения...
– И вы называете это счастьем? А что будет, когда она все истратит?
– Не будьте так жестоки: иногда ей случается и выигрывать, и тогда она радуется, как ребенок...
– Не сомневаюсь, что это прелестное зрелище. Но я хотел бы услышать ответ на мой вопрос: что будет, когда она окончательно разорит вас? Согласится ли она на прозябание?
– Я этого уже не увижу, поскольку уйду из жизни, зная, что не оставлю ее в нищете: ее семья богата, и даже при том, что по завещанию отца состоянием управляет старшая сестра...