Изверг

Рослунд Андерс

Эверт Гренс прицыкнул на посетителей: мол, три человека — это толпа народу, и остаться можно, только если они будут помалкивать. Сейчас он запустил уже третью песню, чуточку увеличивая громкость перед каждой новой дорожкой. Свен Сундквист и Ларс Огестам смотрели друг на друга, Огестам вопросительно, Свен пожимая плечами: ничего не попишешь, придется сидеть тут, пока Сив не допоет до конца, другого выхода нет. Эверт держал в руке ее фотографию, которую сам снял в Кристианстаде, в Народном парке, во время ее турне 1972 года, он подпевал,

слово за словом, громче всего припев. Сив умолкла, несколько секунд на пленке слышалось только шипение винила, Огестам открыл было рот, но тут грянуло вступление к следующей песне. Эверт еще прибавил громкости и раздраженно отмахнулся от Огестама: дескать, сиди и держи язык за зубами.

Понятно, ты собрался уходить, так, значит, правду говорит молва…

Ларсу Огестаму стало невмоготу. У него нет времени, и вообще, он тут начальник.

Он по горло сыт сексуальными процессами, эксгибиционистами, педофилами, насильниками. Ему хотелось большего, хотелось подняться выше, выше, выше.

А вчера ему поручили это дело.

Опять сексуальное.

Но и, так сказать, билет в будущее.

Он с трудом удержался от смеха, когда его назначили руководить предварительным расследованием и розыском Бернта Лунда. Каждый выпуск новостей, первые полосы всех газет, вся страна затаила дыхание, убийство пятилетней девочки, совершенное осужденным и посаженным за решетку сексуальным убийцей, занимало все медийное пространство. Это его шанс. На время он стал одной из самых интересных персон в стране.

Ведь раз тебе так мало, что я тебя люблю, прочь убирайся ты, не то сама уйду.

Всё, баста! Больше ни строчки этой дурацкой песни.

Он встал, подошел к письменному столу Эверта, шагнул к стеллажу, к неуклюжему кассетнику, нагнулся и нажал на «стоп».

Тишина.

В комнате повисла полная тишина.

Свен уставился в пол. Эверта трясло, лицо побагровело. Ларс Огестам знал, что вот сию минуту нарушил самое старое неписаное здешнее правило, но ему было наплевать.

— Извините, Гренс. Но я не в силах слушать эти скверные куплеты.

— Убирайся к чертовой матери из моего кабинета! Карьерист вонючий! — завопил Эверт.

Огестам не отступил:

— Вы тут сидите и слушаете допотопные шлягеры, вместо того чтобы делать свою работу. Черт побери, я просто обязан выключить!

Эверт встал, продолжая орать:

— Я слушал эти песни и работал как вол, еще когда ты пеленки пачкал! Всё, катись к черту, иначе я за себя не ручаюсь!

Огестам отошел к стулу, с которого недавно встал, и упрямо сел.

— Я хочу знать положение вещей. Когда вы меня просветите, я подкину вам след, которого у вас наверняка нет. Если и правда нет, я останусь. В противном случае обещаю уйти. О'кей?

Эверт уже приготовился собственноручно вышвырнуть за дверь эту мелкую сволочь. Как он презирал этих мерзких карьеристов из прокуратуры, университетских пай-мальчиков, которых никогда не били по морде. Этот уползет отсюда на четвереньках. Он шагнул к Огестаму, но на пути встал Свен:

— Эверт. Опомнись. Пусть он сделает то, что говорит. Пусть попробует дать нам след, которого мы не увидели. Если не получится, он сам уйдет.

Эверт медлил. Огестам воспользовался случайной паузой, быстро обернулся к Свену:

— Итак, что мы имеем?

Свен откашлялся.

— Мы проверили все его ранее известные адреса. Держим их под наблюдением.

— Как с его дружками-педофилами?

— Мы побывали у всех. Наблюдаем.

— Подсказки общественности?

— Идут потоком. Выпуски новостей, газеты, народ слышит, народ видит: мы захлебываемся в информации, к настоящему времени его, в принципе видели по всей стране. Мы, конечно, проверяем. Но пока ничего мало-мальски полезного.

— Возможные будущие объекты?

— Мы взяли под охрану все, что можно, держим связь с каждым детским садом и с каждой школой в радиусе пятидесяти километров от прежнего объекта.

— Что еще?

— В общем, это все.

— То есть вы застряли?

— Да.

Огестам молча ждал. Эверт стукнул календариком по столу, повысил голос:

— Теперь твой черед, пижон мелкий. Говори и отваливай.

Огестам встал, неторопливо прошелся по кабинету. От стены к стене.

— Я долго водил такси. Так зарабатывал на учебу. Целых пять лет возил людей по всему стокгольмскому лену. Неплохие деньги, в общем. Еще до того, как такси появились на каждом углу.

— И что? — рявкнул Эверт.

Огестам пропустил агрессивный выпад мимо ушей.

— Я многому научился. И знаю, как функционирует такси. Даже открыл сайт в Интернете, такси-инфо, ну, вы знаете, всевозможная информация, которую в одном месте не найдешь: номера телефонов, структуры предприятий, сравнение тарифов. Полный набор. Я стал своего рода экспертом, к кому туристы и репортеры обращались за информацией.

Снова Эверт, не поймешь, слушал ли он или нет, похлопывает по столу и громко сопит, Свен видел его и недовольным, и озлобленным, но никогда таким — напрочь забывшим о чувстве собственного достоинства, о самоконтроле.

— И что из того, засранец мелкий?

— Бернт Лунд работал на такси. Так?

Свен утвердительно кивнул.

— Он даже основал собственную фирму. «Такси Б. Лунда», — продолжал Огестам. — Верно?

Тут он повернулся к Эверту, молча ожидая ответа.

Четыре минуты.

Долгий срок, когда назревает взрыв, когда все не в такт — мысли, чувства, тела.

— Ну, основал, — прошипел Эверт. — Много лет назад. Мы в курсе. Мы всё вверх дном перевернули в этом окаянном разорившемся логове.