Извращенная принцесса
Шрифт:
— Готово, — триумфально заявляет она менее чем через десять минут, и я улыбаюсь ей, нанося третий слой туши на ресницы.
— Спасибо, Китти.
— Да, да. Очередь в третью комнату. Тащи туда свою прекрасную задницу. Сейчас же.
Быстро кивнув, я выпуталась из лифчика и трусиков, натянув еще более короткое белье, соединенное нитями страз и бусин. Впрыгивая в туфли на шпильках, я быстро оглядываю себя, а затем накидываю шелковый халат, который обеспечивает мне комично малое количество скромности.
Пройдя по коридору, я открываю дверь в третий просмотровый зал
Я узнаю его. Это один из людей Когана, и я немного удивлена, что он считается VIP-персоной, хотя думаю, что на самом деле он может быть родственником мистера Келли. Двоюродный брат, если я правильно помню, только что с корабля из Ирландии. Так что, возможно, это дает ему особые привилегии.
Я на секунду задерживаюсь, чтобы изучить его: клубнично-светлые кудри, голубые глаза и намек на шевелюру, который говорит мне о том, что его борода, скорее всего, выросла бы рыжей, если бы у него была такая. Он отнюдь не уродлив. У него приличное мускулистое телосложение под тонкой одеждой. Но что-то в его глазах заставляет меня напрягаться. Напряжение в их уголках таит в себе некую злобу, которая мне слишком хорошо знакома. Эту злобу легко распознать, если у тебя есть такой опыт, как у меня.
Его глаза сканируют нас с открытой благодарностью, и, когда они останавливаются на мне, он игриво облизывает губы. Я слегка приподнимаю подбородок, но не подаю никаких других признаков того, что это меня беспокоит. С годами я поняла, что чем меньше я демонстрирую неповиновение, тем больше вероятность того, что они не обратят на меня внимания.
Сегодня мне не повезло.
— Я возьму ее. — Остановившись передо мной, он прижимает палец к стеклу, указывая на меня, как на животное в зоопарке. Он ухмыляется, когда другие прожекторы исчезают, оставляя меня единственным источником развлечения.
Остальные девушки выходят из комнаты для просмотра, когда я открываю дверь своей стеклянной клетки и вхожу внутрь. Освещенное по всем краям пространство достаточно широкое и высокое, чтобы я могла дотянуться до каждой прозрачной стены, если бы попыталась. И хотя клетка всегда вызывает у меня чувство клаустрофобии, по крайней мере, она сделана из стекла, что делает ее менее тесной.
Начинается музыка — медленная, чувственная, чтобы согреть меня, пока я скидываю шелковый халат на плечи, как учила меня Китти, когда я только начинала три года назад.
— Ты идеальна, не так ли? — Бормочет мой зритель, когда я позволяю халату упасть на пол в лужу мягкой ткани.
Он так и не сел на один из предоставленных стульев, как это обычно делают клиенты. Вместо этого его руки прижаты к стеклу моей клетки, пальцы раздвинуты, как будто он хочет только одного — прикоснуться ко мне. От его близости мое замкнутое пространство кажется еще меньше, и у меня мурашки по коже от его необычного способа наблюдения за мной.
Закрыв глаза, я отгораживаюсь от него, чтобы сосредоточиться на музыке.
— Почему бы тебе не повернуться и не нагнуться для меня, милая? Потряси для меня своей идеальной попкой, — соблазнительно предлагает он.
На приватных танцах от танцовщиц ожидают, что они будут подчиняться просьбам клиентов, в пределах разумного. Мы никогда не должны танцевать полностью обнаженными или совершать сексуальные действия. Ничего такого грубого. Но если мужчина просит сделать определенное танцевальное движение, мы должны подчиниться. Поэтому, как бы мне ни было противно это делать, я поворачиваюсь и сгибаюсь пополам.
— Ммм. Чего бы я только не отдал, чтобы заполнить эту тугую попку, — простонал он. — Давай, любимая. Дай мне посмотреть. Дай мне посмотреть на твою прелестную маленькую пизденку.
Жар поднимается по моей груди и переходит на щеки, и я бросаю на него взгляд, выпрямляясь во весь рост и прекращая танцевать.
— Может, вы не поняли правила, а может, они вылетели у вас из головы, но мистер Келли не управляет стрип-баром, где можно заплатить за небольшое дополнение на стороне, — огрызаюсь я. — Шоу окончено, засранец. Надеюсь, в следующий раз, когда ты попросишь танец в этом заведении, ты это запомнишь.
Наклонившись, я подхватываю халат и выбегаю из клетки. Я оказываюсь в дверях смотровой, прежде чем успеваю затормозить настолько, чтобы накинуть халат. И всю дорогу до раздевалки я в ярости. Не могу поверить, что этот урод — родственник мистера Келли. Он не мог бы отличаться от владельца салона, даже если бы попытался. И вдруг я вспомнила, почему так не хотела соглашаться на эту работу. Надеюсь, мне больше никогда не придется видеть этого больного урода.
К счастью, мне редко приходится общаться с членами синдиката Келли. Конечно, они иногда приходят и смотрят шоу. Некоторые даже платят за танцы, как, например, отвратительный кузен Когана. Но обычно мне удается неделями напролет делать вид, что я не работаю на мафию. И все же я не могу отрицать тот факт, что, как бы я ни старалась, мне никогда не вырваться из этого мира. Даже за сотни миль от Нью-Йорка, Колорадо и всех тех, кто пытался продать меня той или иной преступной группировке, я все равно оказалась в их руках — другая семья, другая игра, тот же результат.
По крайней мере, я могу поблагодарить странно благочестивое чувство ирландского католического милосердия мистера Келли за то, что я буквально не попала в их руки. Я узнала, что он имеет необычную склонность принимать матерей-одиночек — что-то о Деве Марии и о том, что никто не должен отказывать нуждающейся женщине. Так, во всяком случае, говорят девочки.
То же самое нельзя сказать о любом мужчине, который попадает под дурное влияние Когана. Эти мужчины находят совсем другое милосердие Келли, так я слышала. Вокруг босса ирландской мафии ходит столько слухов, и все же, сколько раз я видела его с тех пор, как начала работать на мистера Келли, он мог бы быть и призраком. В тех редких случаях, когда я его вижу, это происходит с моего места на сцене, в то время как он проводит совещание в той самой кабинке в дальнем углу, где я с ним познакомилась.