Изя, Анастасия и дифференциальное исчисление

Платонов Илья

– Гляжу в озера сиииииние, в поляяяях ромашки рвууууу! Зову тебя Россиииею, единственной зовууу!

И возрадовалась Вселенная!

Как мы с Изей Москву покоряли

и по ходу дела нашли все потерянные колена Израилевы

Много лет Изя убеждал Петровича в том, что тот еврей. Наконец, Петрович решился пойти в синагогу. Провожая его, Изя

сказал:

– Старик, не забудь, когда зайдёшь, снять шапку, перекреститься и сказать: «Шалом, бояре!»

«Изя и Петрович», каноническое

издание, стих 46

…Так, весело напевая и слегка пошатываясь, мы добрели до железнодорожной станции Сасово. Возле вокзала, на лавочке, сидели старушки с мешками и сумками. Увидев нас с Изей, они замолкли. Все то время, что мы проходили мимо, бабушки молчали. Их головы медленно поворачивались вслед за нами, словно антенны дальней космической связи. Когда мы зашли в здание вокзала, Изя задумчиво произнес:

– Старичок, ты понимаешь, что мы были главным событием в их жизни?

…В полутьме общего вагона, когда все обитатели поезда затихли, Изя стал посвящать меня в таинства еврейского вопроса.

– Как тебе известно, было 12 колен Израилевых. В настоящий же момент существует только одно – Левиты, где, спрашивается, другие колена?

– И где же они? – спросил я.

Изя совсем уже зашептал:

– Какая главная отличительная черта евреев, знаешь?

– Нет!

– Богоизбранность! А теперь смотри, кто у нас еще богоизбран?

– Ну, если так ставить вопрос, то… – невероятная догадка озарила меня – русские?!!

– Конечно! Откуда все эти стоны о величии русской души, о таинственной миссии русского народа? Русские – одно из потерянных колен! Только никому об этом не говори, а то прибегут буддисты и набьют тебе морду! С такой же легкостью Изя доказал, что являются евреями немцы, французы, греки, армяне, египтяне и японцы… С верхней полки донеслось полусонное:

– Да когда же вы все уедете!

– Так едем! Уже час катим, – обрадовался Изя!

Старик Эйнштейн был прав – наше пространство искривлено и скручено! Особенно остро это понимаешь ранним утром в общем вагоне электронного поезда, когда за мутным окном проплывает грозная гравитационная аномалия – Москва. И в этом городе у вас нет ни одного знакомого человека.

После ночи в общем вагоне мы устали и сильно хотели спать. Изя оценил опытным взглядом зал ожидания Казанского вокзала, обнаружил в углу неприметную дверку и смело её открыл. Мы быстро зашли в служебное помещение и закрыли за собой дверь. Я разволновался, но Изя провел пальцем по полу и показал мне пыль:

– Здесь никого не было больше недели, мы сможем спокойно выспаться.

В помещении было тепло, и мы мгновенно уснули. Дальнейшие события развивались бессмысленно и беспощадно! Оказалось, что я не могу долго жить в Изином ритме. У меня от усталости и массы новых впечатлений произошла фрагментация сознания. Я плелся за Изей как зомби! Мы шли по каким-то улицам. Общались с бородатыми художниками и бродячими музыкантами. Изя периодически звонил из телефонов-автоматов знакомым своих знакомых, которые могли знать, где находятся люди, которым известен адрес его жены. Он ещё не потерял надежду найти свою Веру!

Дни рвались на части. Мы ночевали у случайных и, как правило, совершено безумных людей, которых мастерски находил Изя. Иногда спали на чердаках и в подвалах. Именно в Москве я понял, что жизнь бродяги это тяжелый бесплатный труд и непрерывное творчество. И для такой жизни я не гожусь.

Остатки наших денег заканчивались, на телефоны их уже не хватало, и Изя перешел на телеграммы! День мы просидели на центральном телеграфе. Изя заполнял двух-трехсловные телеграммы и куда-то их отсылал. Я был в полуобморочном состоянии, и, надо отдать Изе должное, – он заботился обо мне как о ребенке.

Между отсылками телеграмм, он раздобыл где-то чаю и принес мне в термосе, который мы благоразумно взяли в дорогу. Пока Изя заполнял у стойки очередной бланк, ко мне привязался цыганчонок. Он ходил кругами и канючил подарить ему термос. Я вяло отбивался, а пацан все наглел. Увидев это дело, Изя подошел к мальчику, наклонился и что-то шепнул на ухо. Гримаса ужаса исказила лицо попрошайки, и он убежал.

– Как тебе это удалось!!! – не поверил я своим глазам!

– Очень просто, – ответил Изя, я сказал, что этот термос мне нужен, так как я засовываю его себе в попу…

…Естественно, через неделю такой жизни я простыл. Мы лежали на чердаке блочного дома, на улице Соколиной горы. Изя заботливо укрывал меня картонками, поил чаем и рассказывал что-то про соколиную охоту, потом про свою московскую подругу, с которой он жил несколько лет назад. История эта была удивительна – ведь Изину любовь преследовал… сам Шнитке! Тот самый композитор, а не однофамилец. Самое смешное, что влюбленный Изя ей поверил. О том, что девушка больна, он узнал из малоприятного телефонного разговора с Альфредом Гарриевичем… Я слушал Изины байки, и мне было хорошо…

…К хлебному магазину мы пришли перед самым закрытием.

– Хлеб весь! – обрадовала нас продавщица.

– Прекрасно, – ответил Изя, – мне одну буханку.

– Хлеб ВЕСЬ! – дама начала нервничать.

– Нам весь не нужен, – ответил Изя, вы дайте одну буханочку.

– ХЛЕБ ВЕСЬ! – заорала тетка.

– Я понимаю, что он весь, – не унимался Изя, нам то всего одну буханку…

…Деньги закончились неожиданно. В это момент мы находились возле спорткомплекса «Олимпийский». Я чувствовал себя лучше, но был очень слаб. Изя заприметил небольшую церковь возле стадиона, и мы двинулись в храм божий.

Поздоровавшись с батюшкой, Изя попросил дать нам работу на день, так как у нас исчезли деньги. Поп согласился и показал рукой на кучу смерзшегося битого кирпича:

– Разбейте её и перенесите кирпичи сюда, – батюшка показал на место в десяти метрах и ушел. Нам выдали два лома, и мы принялись за работу.

Мороз в тот день упал до минус пятнадцати, мы надели на себя все, что можно, и походили на пленных немцев под Москвой. К вечеру куча была перемещена в новое место, нас накормили православным обедом и дали денег. Моей доли как раз хватало на билет до Луганска. Изя решил остаться в Москве. Мы обнялись, Изя прослезился: