Изя, Анастасия и дифференциальное исчисление
Шрифт:
Проснулся я рано. Солнце только взошло. Я лежал с закрытыми глазами и ощущал волны страха, которые накатывали на меня. Справиться с ними я не мог. Мое внимание привлекли странные звуки, я открыл глаза и увидел дикого кролика. Он бегал вокруг меня кругами. Я встал, обнаружил рядом яблоню, сорвал яблоко и съел.
Мне представился унылый тысячекилометровый обратный путь, мне стало дурно и почему-то стыдно. Все было как-то нелепо. И я как зомби побрел в сторону Моравы.
Вдоль берега реки шла невысокая насыпь с грунтовой дорогой. Я стоял, спрятавшись в прибрежном
Так я стоял минут двадцать, и вдруг мне в голову пришла странная идея, я решил расписать все необходимые действия по пересечению границы, до самых мельчайших, представить их себе, вложить в себя как программу в компьютер, назначить время исполнения и по команде начать действовать словно бы я робот. И я начал составлять программу: вот я раздеваюсь, и складываю одежду в пакет. В этот же пакет кладу спальник. Надуваю матрац. Пакет с вещами приматываю сверху. Поднимаюсь на насыпь. Спускаюсь к реке. Вхожу в воду. Плыву, толкая перед собой матрац с вещами. Выхожу с той стороны. Конец программы.
Я посмотрел на часы и сказал, что программа запустится ровно через тридцать секунд.
Меня трясло мелкой дрожью. Когда время истекло, я стащил с себя одежду и запихнул её в пакет. Взял матрац и начал его надувать. Дрожь усилилась. Привязал пакет сверху и поднялся на насыпь. Обратил внимание, что на мне красные семейные трусы в цветочек. Спустился к воде и сходу в нее зашел.
Мутно-желтая вода Моравы была теплой. Я шел по дну, толкая перед собой импровизированный плот, и так дошел почти до середины реки. Хорошо иметь высокий рост. В этот момент раздался крик, я повернул голову и увидел, что со словацкого берега мне грозит кулаком старый дед на велосипеде. Я проплыл пару метров и вновь ощутил под ногами дно. Дойдя до чешского берега, я взбежал по небольшому глинистому откосу и сквозь заросли травы бросился в лес. Трава оказалось крапивой, я видел, как тело покрывается красной сыпью, но боли не почувствовал…
Нужно было как можно быстрее уходить из пограничной зоны. Однако лес на чешской стороне оказался заколдованным. С одной стороны до меня доносился шум автобана, с другой – шуршали поезда, но этот нереальный лес не хотел меня отпускать! Все колючки старались меня уколоть, а ветви ударить по лицу. Два раза я перебрался через ручей по поваленному дереву и понял, что хожу по кругу. Проплутав так около часа, измученный я вышел, наконец, к небольшой чешской деревне.
Очень хотелось есть. Я подошел к ближайшему мусорному баку, смело вонзил в него руку, выхватил недогрызенный кусок копченой колбасы и, радуясь такой своей удаче, двинулся дальше. Проезжавший мимо дедушка на старом грузовичке, согласился подбросить меня до въезда на автобан.
Я шел по трассе на Брно, когда вдалеке увидел одинокую фигуру. Человек впереди безуспешно голосовал. Я двигался чуть быстрее, и расстояние между нами постепенно сокращалось. И вдруг я ощутил, как работает мой мозг – выдуманный безликий силуэт распался на пиксели, перед глазами пробежала рябь, отсканированное пространство перестроилось, и передо мной соткался Гриша. Он улыбался своей фирменной неземной улыбкой:
– А я думаю, что же меня целый день никто не берет… Мы обнялись, и через пару минут какая-то дама уже везла нас в Прагу…
…Чехию мы проскочили за день, так спешили, что даже не посмотрели толком Прагу. А торопились мы потому, что хотели добраться до всемирного фестиваля Rainbow, который открылся в Португальском городке Порту.
Вечером, если верить нашей старенькой советской карте Европы, мы были в паре километров от германской границы. Нам предстоял самый ответственный переход – в Шенген. Чехия тогда еще не входила в безвизовую зону.
Пару часов мы шли по компасу в лесу, по нашим подсчетам, под нами лежала уже немецкая земля. Мы вышли на узкую асфальтовую дорогу, что вилась сквозь лес. Вечерело, неожиданно раздался шум мотора, и сквозь листву блеснули фары.
– Ложись, быстро! – прошипел мне Дезертир, – и мы, как партизаны, плюхнулись в придорожную канаву.
Украдкой мы вошли в небольшую деревню – все надписи там были по чешски… Мы тогда не знали, что совковые карты специально печатали с ошибками, и границы на них передвигали на восток, чтобы легче ловить нарушителей.
До поздней ночи мы шли полями и лесами на запад, ориентируясь по компасу. У Дезертира заработал фонарик, и мы смогли продолжать путь в темноте. Переночевав в стоге сена, утром, уверенные, что уж на этот раз все получилось, мы гордо вошли в город… не знаю, что это был за городок, но там тоже все было по-чешски! Дезертир позеленел:
– А ну-ка дай посмотреть твою карту!
Я дал.
– Что ж ты сразу не сказал, – заржал Гриша, – год выпуска 1978! С таким же успехом можно было идти по глобусу!
Еще полдня мы шли лугами и полями, пока нашему взору, прямо посреди леса не предстали низенькие белые столбики и таблички «pozor, hranici» или что-то вроде того.
С замиранием сердца мы пересекли невидимую линию, перепрыгнули ручей, взбежали по откосу и наткнулись на маленькую часовню у дороги.
– Все, мы в Германии, – прошептал Дезертир, – сейчас самое главное, как можно быстрее удрать из пограничной зоны, тут много патрулей и местные жители все как один стукачи!
Не успел Гриша это сказать, как на дороге появился местный житель.
– Изобразим немецких туристов, – скомандовал Дезертир.
Я засомневался, все же на Грише был советский военный китель, но бодро поприветствовал встречного:
– Гутен таг!
Мужичок, кисло улыбнулся и ответил:
– Добрий диень!
Это был полный провал. Но первый увиденный нами немец оказался добрым человеком и не заявил в полицию. А через полчаса мы поймали машину, причем до самого Нюрнберга!
…Побродив по ночному Нюрнбергу и влюбившись в этот город навсегда, мы заночевали на скамейках железнодорожного вокзала. Прямо на перроне. Нас попытался прогнать охранник, но мы сказали что ждем утренний поезд на Париж и он отстал…