Шрифт:
Вместословие
Уважаемые дамы, господа, товарищи и друзья!
Я обращаюсь к вам с тайной надеждой, что вы еще не утратили вкуса и желания ЧИТАТЬ. Бабушки и дедушки! Мамы и папы! Юноши и девушки!
Перед вами некий опус, жанрово обозначенный мной, как «фантамистика». Это — сочиненное мной литературное блюдо из смеси ненаучной фантастики и еще более ненаучной мистики, то есть две основные составляющие нашей так называемой жизни.
Первая часть этой дилогии была опубликована в журнале «Юность» аж в 1986 году.
Для поколения, явившегося на свет в те годы или чуть раньше, та, «прошлая» жизнь — это некая страница истории, реально существовавшая, но уже не существующая. Как для моего поколения — Ленин и революция, Стенька
Времена меняются. Появляются новые продукты питания, новая одежда, новые средства передвижения. Но люди так же рождаются, живут и умирают со всеми своими достоинствами и недостатками. И, если разобраться, то произведения, написанные Свифтом, Сервантесом, Мольером, Салтыковым-Щедриным, Гоголем, Зощенко, Булгаковым, вполне могли бы быть написаны и сегодня. Разумеется, с приметами и деталями сегодняшнего времени.
Написав «Рукописи не возвращаются», я поставил точку. Мне казалось, что все, достаточно… Но пронеслись годы, и мы из застойного периода перебрались в период «неслыханной» свободы с теми же нашими человеческими достоинствами и недостатками. И тут выяснилось, что кто-то был никем, а стал КЕМ-ТО, а кто-то, кто был ВСЕМ, стал ничем… Ближайший друг стал заклятым врагом, а заклятый враг стал злейшим другом… Тот, кто был апологетом прошлого режима, отмежевался от прошлого и стал проклинать его всеми мыслимыми и немыслимыми словами, а тот, кто боролся с этим режимом, вдруг начал ностальгировать по тому самому ненавистному прошлому. А огромная часть нового поколения безоглядно приняла новое существование, и, отбросив, как балласт, все прошлое, безудержно припевая и пританцовывая, наивно полагала, что все настоящее вечно…
И вот однажды один мой приятель сказал мне: «Аркадий, почему бы тебе не вернуться к своим героям? По принципу Александра Дюма — „Двадцать лет спустя“. Ведь страна-то наша как была Россией, так Россией и осталась…» Хорошо ли, плохо ли я воспользовался его предложением, не мне судить. Но я это сделал, написав вторую часть под названием «Ягненок в пасти осетра».
Может возникнуть вопрос: откуда взялось общее название дилогии «Jackpot подкрался незаметно»?
Отвечаю. Вторая часть «…подкрался незаметно» пояснений, видимо, не требует. «Джекпот» же взят из игрового бизнеса, пленившего огромную часть нашего народа, независимо от социального и морального статуса. Я и сам «страдаю пороком азарта» и, когда выигрываю, получаю несказанное удовольствие… Так вот, «джекпот» — это самый большой выигрыш в масштабах сделанной ставки. Это как сказочная «жар-птица» или «Емелина щука», по велению которой сбудется все, что пожелаешь… Но согласитесь, разве наше вечное плавание в океане поисков лучшей жизни не есть несбыточная мечта поймать жар-птицу или отловить всемогущую щуку? В этих скитаниях нас может выбросить на бог знает какой берег… И мы, как нам покажется, схватим это мифическое существо… Вот тут к нам незаметно и подкрадется то самое, что мы примем за «джекпот». Страшно будет, но ничего не поделаешь — приехали… А ведь и Ганнибал, и Александр Македонский, и Спартак, и Марк Красе, и Ришелье, и Людовик XIII, и Стенька Разин, и Емелька Пугачев, и Ленин тоже считали, что поймали «джекпот»… Но мы этого не помним. Как говорит сегодняшняя молодежь, «не догоняем»… Мало ли что было, а наш «джекпот» будет настоящим!
Так что же делать? А ничего. Надо нормально жить по совести и по чести и ко всему относиться со спасительной иронией… И еще. Наша жизнь — это бесконечная многоэтапная эстафета. Каждое прежнее поколение должно передавать эстафетную палочку НАСТОЯЩЕГО и ПРЕКРАСНОГО новому поколению. Не передадим, не примем, уроним — Высший Судья Бог нас дисквалифицирует…
Арк. Арканов
Часть первая
РУКОПИСИ НЕ ВОЗВРАЩАЮТСЯ
I
В помещении редакции журнала «Поле-полюшко» частенько пахло газом.
Редакция размещалась в бывшей людской особняка графа Ефтимьева. Сразу после революции сюда завезли двадцать кроватей и организовали госпиталь для раненых. Когда окончилась гражданская война и раненых стало значительно меньше, кровати вывезли.
Несколько лет помещение пустовало, находясь в опечатанном состоянии, после чего превратилось в детский сад, тем более что население города Мухославска к тому времени заметно увеличилось. Тогда-то в подсобке была установлена обыкновенная плита, которую после ввода в эксплуатацию знаменитого газопровода «Саратов — Москва» заменили на газовую, что в конце концов и сыграло роковую роль в жизни редакции журнала «Поле-полюшко». Но об этом позже.
Причина, по которой в помещении редакции частенько пахло газом, была экономически объективной. Город Мухославск славился на всю страну своей спичечной фабрикой. В Оймяконе, в Благовещенске, в Термезе, в Мукачеве, в Сингапуре, на Островах Зеленого Мыса, в освобожденной Анголе и даже в спецмагазине для сотрудников советского посольства а Вашингтоне можно было встретить знаменитые мухославские спички. Поэтому в самом Мухославске они являлись предметом повышенного спроса, или, в новейшем определении, дефицитом. Кроме того, химзавод имени Таблицы Менделеева выпускал яды-пшикалки против тараканов, клопов, муравьев, мышей, крыс, волков и экспортировал их в Австралию, где ими травили неуемно размножавшихся кроликов. Яды-пшикалки обладали резко специфическим запахом, что делало их пригодными в качестве дезодорантов. По известным причинам яды-пшикалки-дезодоранты тоже являлись предметом повышенного спроса, и достать их не было никакой возможности.
Казалось бы, что общего между запахом газа в редакции журнала «Поле-полюшко», спичками и ядами-пшикалками-дезодорантами? А вот что. Журнал «Поле-полюшко», как и любой уважающий себя журнал, имел туалет, в котором, естественно, отсутствовал дезодорант. Дезодорирующий эффект производил едкий дым от зажженного факела из неподошедших рукописей. Но дело в том, что в силу спичечного дефицита редакционная коробка хранилась у вахтерши Ани, которая, чтобы ее всякий раз не тревожили сотрудники, каждый день в десять часов утра зажигала газовую горелку. И стоило войти в помещение редакции какому-нибудь сотруднику или просто, не дай бог, автору, как возникавший сию же минуту сквозняк задувал пламя горелки, после чего вахтерша Аня, чуя запах газа, шла в подсобку и снова зажигала горелку, ворча при этом по обыкновению: «Вот ужо взорвемся в одночасье».
II
Алеко Никитич сидит в своем кресле, откинувшись на спинку, заложив левую руку за голову, вытянув ноги, и делает сквозь зубы «с-с-с», что означает: ничего, все нормально. Все так, как и должно быть. Журнал выходит, тираж растет, нареканий нет. Индей Гордеевич на месте. Дамменлибен услужлив. Внучке третий годик. Хорошая девочка. Машенька. Рыженькая. Стоит дедушке прийти с работы, как она забирается к нему на колени и щекочет нежными ручонками его лысую голову. С-с-с. Алеко Никитич проводит правой рукой по своей лысой голове. Зря только Поля вышла за скрипача. Он, конечно, парень нормальный, но что это за профессия? Ведь не Ойстрах же. Не Ойстрах. Хотя внучка прелестная. Уронили Мишку на пол, оторвали Мишке лапу. Алеко Никитич снимает телефонную трубку.
— Рапсод Мургабович? Здравствуй, дорогой! Тут к тебе дама одна подойдет. Дочь бывшего однополчанина. От меня. Пару баночек икорки сделай. Спасибо, дорогой. Что там у тебя интересного есть? Финский? Оставь пару батончиков, Глория моя обожает. Спасибо, дорогой. Слушай, Рапсод Мургабович, может, с очерком у нас выступишь, а? Воспеть работника прилавка. По-моему, самое время. Поможем. Я к тебе Сверхщенского пришлю.
Алеко Никитич кладет трубку. С-с-с. Дочь однополчанина. Рапсод Мургабович прекрасно знает, что Поля — моя дочь. Соблюдение норм. Но Машеньке необходимы витамины. Алеко Никитич смотрит в окно. Жаркий будет день. Жаркий. Он видит, как люди перебегают с одной стороны улицы на другую под самым носом машин. И он думает: они так торопятся на ту сторону, словно на той стороне их ждет совершенно другая жизнь. С-с-с. Что тебе, Теодор? Это художник Дамменлибен появляется в кабинете. Без стука могут сюда входить только заместитель Индей Гордеевич и Дамменлибен. Дамменлибен во время войны был интендантом, и с тек пор страдает категоричностью своих суждений.