Justice For All: Вся правда о группе «Metallica»
Шрифт:
По возвращении Хэтфилд, которому в ту пору было шестнадцать, столкнулся со своими друзьями в фойе школы и сообщил им, что собирается переехать и сменить школу. «Мы рот раскрыли от удивления и не знали, как реагировать, – говорит Рон. – Он сказал: „Я соберу вещи и перееду к брату в Бри, где и буду ходить в школу“. И мы все начали говорить что-то типа „да ну, такого просто не может быть“».
Но все именно так и произошло, хотя Хэтфилд продолжал видеться с друзьями по выходным. Дэйв Маррз в это время учился играть на ударных. «Мы звучали жутко», – вспоминает Рон. Тем не менее, несмотря на пережитое горе, переезд в новую школу, похоже, побудил Джеймса предпринять некоторые шаги по созданию собственной группы. В школе Бри Олинда хай-скул он познакомился с гитаристом Хью Тэннером и организовал новую команду с идеальным для метал-группы названием «Phantom Lord». Рону отводилась роль басиста. «Я возражал, что не умею играть на бас-гитаре, и вообще у меня ее нет, – позднее рассказал Рон. – Джеймс мне ответил: „Я тебя научу“, так что мы взяли напрокат гитару с усилителем в Музыкальном центре Дауни, и Джеймс показал мне основные приемы». Как объяснил Макговни радио «Shockwaves», «Phantom Lord» был на тот момент самым серьезным начинанием из всех групп Хэтфилда: «Какое-то время мы играли с Хью Тэннером, который, кстати, весьма неплохо играл… а потом дали объявление, что нам нужен гитарист… Откликнулся парень по имени Трой Джеймс, и мы его взяли».
Однако в этот период все начинания длились недолго, и всего через пару месяцев команда Джеймса пережила очередную трансформацию. Друзьям очень повезло, что родители Макговни, владевшие тремя домами в округе, разрешили парням бесплатно пожить в одном из них, поскольку дом в скором времени подлежал сносу в связи со строительством новой автострады. «В то время дома моих родителей переводили в муниципальную собственность, чтобы дать дорогу новой магистрали… поэтому они сказали мне, что я могу жить в одном из них, пока его не снесут, – объяснил Рон. – Окончив школу, мы с Джеймсом переехали в этот дом и превратили гараж в студию для репетиций. Мы сделали звукоизоляцию и отштукатурили стены, а еще Джеймс выкрасил балки в черный цвет, потолок – в серебряный, стены – в белый, а на пол мы постелили красный ковер!»
«Phantom Lord», зародившийся в доме Макговни, превратился в «Leather Charm», группу, более склонную к глэм-року. Как вспоминает Рон, группа была «…похожа на „M"otley Cr"ue“, „Sweet“ и эту британскую группу, „Girl“… еще мы делали каверы, например „Pictured Life“ группы „Scorpions“, „Wrathchild“ и „Remember Tomorrow“ „Iron Maiden“, а также „Slick Black Cadillac“ группы „Quiet Riot“».
В Хэтфилде вдруг проснулось желание быть фронтменом, а не гитаристом, привязанным к микрофонной стойке: «Ему хотелось быть лидером-вокалистом, так что на гитаре оставался один Трой Джеймс. Мы начали работать над тремя оригинальными мелодиями, из одной получилась „Hit The Lights“, впоследствии вошедшая в репертуар „Metallica“, другая называлась „Handsome Ransom“, а еще была „Let’s Go Rock’n’Roll“, – вспоминал Рон. – Мы так ни разу и не выступили на сцене. Джим Маллиган решил, что хочет играть более прогрессивную музыку вроде „Rush“. Он был замечательным барабанщиком, очень техничным, и, наверное, в то время наша музыка казалась ему слишком тяжелой или слишком глэмовой».
Сам Джеймс был фанатом стадионного рока. В интервью журналу «Rolling Stone» он сказал: «Наверное, самым запоминающимся концертом на моей памяти был фестиваль „California World Music“. Он длился два дня. В первый день выступали Тед Ньюджент и „Van Halen“ – нет, „Aerosmith“. Мне было лет пятнадцать-шестнадцать. Я помню, что был с приятелем, который приторговывал ЛСД. Он оторвал край билета – разноцветный такой, – разделил его на маленькие кусочки и продавал под видом кислоты. А на вырученные деньги покупал пиво. Я тогда очень фанател от „Aerosmith“ и был счастлив, что нахожусь буквально рядом с ними. Я пробился как можно ближе к сцене. Была какая-то невероятная магия в том, чтобы видеть их вот так, вживую, а не на фотографиях. Особенно меня впечатлял Джо Перри. Он был крут до невозможности. Правда, я помню, меня смутило то, что Стивен называл зрителей ублюдками. Я еще подумал: „Ого, значит, вот как ведут себя звезды?“».
Почти тридцать лет спустя Джеймс вспоминает свою юность со смешанными чувствами. Какой вклад внесли все эти переживания в развитие характера Хэтфилда? Вероятно, именно тогда в нем проявились обычное юношеское бунтарство и жажда новых ощущений. К двадцати годам Джеймс пристрастился к алкоголю и вечеринкам, как вспоминают многие его сверстники. Барабанщик Джин Хоглан, который впоследствии играл в нескольких группах, включая «Dark Angel», «Death», «Testament», «Strapping Young Lad» и «Old Man’s Child», делится воспоминанием из ранней юности Хэтфилда. «Я познакомился с Джеймсом на одной вечеринке в восемьдесят первом году, – рассказывает он. – За неделю до этого отыграли Оззи Осборн и „Mot"orhead“. Я увидел парня, разгуливающего в самопальной футболке „Iron Maiden“. Я ему говорю: „Эй, чувак! Ты где взял такую футболку?“ – Хэтфилд, будучи на несколько лет старше, не стал церемониться с подростком. – Он сказал: „Сам сделал!“ – и ушел. Я снова догнал его и спрашиваю: „А когда ты ее сделал?“ Он говорит: „Когда школу заканчивал“. И я ему предложил: „У меня с собой десять баксов, – а в то время это были большие деньги, – продай ее мне!“ А он: „Не продам“».
Джин, настойчивый парень, так просто не сдался и продолжил уговоры: «Ладно, – говорю я. – Вот десять баксов, сделай мне такую же! „Да отвали уже“. Я его доставал всю вечеринку. Мол, парень, я так рад встретить кого-то, кто любит „Iron Maiden“, – о них вообще мало кто слышал! Ну пожалуйста, сделай мне такую футболку! А он: „Да пошел ты!“ Вел себя со мной как полная сволочь». Наконец присмиревший Хоглан оставил Хэтфилда наедине с пивом и ушел оплакивать свой упущенный шанс. Хэтфилд, похоже, либо посчитал ниже своего достоинства общаться с парнем заметно младше его, либо был слишком поглощен выпивкой и не хотел отвлекаться на пустые разговоры. Последнее слово, однако, осталось за Джином: «А восемь месяцев спустя я увидел его на сцене и подумал: „Ничего себе, это же тот гад, который пожалел для меня футболку с „Iron Maiden“! Пошел ты, я тебя ненавижу!“», – вспоминает он сегодня со смехом.
Эрик Петерсон, ставший гитаристом и основным автором песен в метал-группе «Testament», рассказывает, каким Джеймс был чуть позже: «Я часто ходил с Джеймсом на кеггеры (вечеринки, где подают пиво в бочках), он какое-то время встречался с моей двоюродной сестрой. Отличный парень был, забавный такой». Как юный Хэтфилд вел себя на вечеринках? Судя по всему, как настоящий необузданный мужик. «Уверен, сейчас он совсем другой, – вспоминает Эрик, – но в то время он громко рыгал, обожал мексиканскую еду, а на вечеринках не отходил от пивной бочки и очень забавно разговаривал. Он весь вечер мог повторять одну фразу: „Мать твою!“ Некоторые знали, кто он такой, и подходили к нему, но он только повторял на разные лады: „Твою мать!“, и так всю вечеринку. И многие говорили: „У этого парня точно не все дома!“».
Итак, был брошен еще один жребий. Джеймс нашел свое призвание: в тусовках и в игре на гитаре. Назад пути не было.
Глава вторая. 1980–1981
Пока юный Джеймс Хэтфилд слушал рок и предавался сопутствующим удовольствиям, за океаном, в Копенгагене, семья Ульрих готовилась к большим переменам. По ряду причин в августе 1980 года Торбен, Лоун и Ларс собрали чемоданы и переехали из родной Дании в Америку, а именно в Ньюпорт-Бич, богатый пригород Лос-Анджелеса.
Долгое время считалось, что причиной переезда стало стремление родителей Ларса направить сына в профессиональный теннис, но дело было не только и не столько в этом. «Я думаю, тому был целый ряд причин, – объясняет Торбен. – В те годы я часто играл в теннис за пределами Дании. Я писал репортажи о музыке для датских газет и часто ездил в Лондон и Нью-Йорк, чтобы собрать материал, а иногда и чтобы поиграть в теннис. У дедушки и бабушки Ларса был большой дом на побережье к западу от Эльсинора, так что мы подолгу там жили, а потом Ларс пошел там же в школу».
Казалось, все шло своим чередом. «Но в конце семидесятых ситуация изменилась, – продолжает Торбен. – Мать Ларса похоронила родителей, а я стал все активнее участвовать в „Гранд мастерс“ – соревнованиях для спортсменов старшего возраста. Часто турниры проходили в Гонконге и других странах, и мне становилось все сложнее кататься туда из Дании. К тому же с возрастом дальние разъезды переносить труднее».
Кроме того, встал вопрос о возможной спортивной карьере Ларса. Юный датчанин проявил замечательные способности в теннисе – вероятно, с такой родословной это было просто неизбежно, – так что если бы его привлекала карьера теннисиста, родители бы поддержали такое решение. Но вот загвоздка: после того первого судьбоносного концерта «Deep Purple» в Копенгагене Ларс стал словно одержим рок-музыкой. «В то время стоял вопрос о том, чего хочет Ларс: продолжать играть в теннис или заниматься музыкой, которая его так захватила, – рассказывает Торбен. – И мы подумали, что, если ненадолго сменим обстановку, ему легче будет определиться».