К-394
Шрифт:
— Ой ли, мистер Деверо, — сладко проворковала я, вжимаясь в его эрегированный член и нарочито медленно двигая бедрами.
— В самом деле… — хмыкнул он и зажмурил глаза, откинув голову к изголовью кровати. — Боже, как же приятно.
Его сладострастный хриплый стон подстегнул меня. Я тихо рассмеялась и прижалась к нему, проводя губами по его адамову яблоку и щетине на челюсти.
— Я могу сделать так, чтобы ты не пожалел об этом, Джаспер, если…
— Если что, — уточнил он.
Та дам. Время для шоу.
— Если объяснишь мне, с чего ты взял, что у тебя получится скрыться
Деверо замер, когда металл встретился с его горлом. Его стояк спал в считанные секунды, и я была почти уверена, что услышала, как он втянул в себя побольше воздуха. Наши глаза встретились, когда я отстранилась, чувствуя, как каждая капля крови в моих жилах пульсирует от желания перерезать ему шею. Но потом я увидела это. Все признаки вожделения, которые видела перед тем, как надеть на него наручники, полностью испарились, и все, что я могла наблюдать перед собой — это страх, тот самый страх, который я наблюдала на лице Ксандера прошлой ночью.
Теперь замерла я. Джаспер начал сыпать объяснениями, быстро догадавшись, что я дочь Скарзи, но я ничего не слышала. Ни единого слова. Как ни старалась сосредоточиться, образы Ксандера подо мной, умоляющего сохранить ему жизнь, мелькали в моей голове, как в фильме ужасов.
— Мне очень жаль! Клянусь, я намеревался вернуть ему долг, просто…
Я закрыла ему рот рукой, требуя тишины, пытаясь отдышаться от незнакомого мне прилива эмоций, атаковавших изнутри. Но Деверо продолжал бормотать свои извинения, широко раскрыв глаза в потрясении от того, какое направление приняла эта безумная ночь.
«Сосредоточься, Иден», — кричал мой внутренний темный голос.
И все же я не могла. Метаясь между ним, Джаспером и воспоминаниями о Ксандере, мой мозг просто не мог остановиться на чем-то одном. Все это было слишком. Сердце бешено колотилось, а ладони вспотели. Я слышала биение своего сердца в ушах, и видела, как оно отдается в моем зрении.
Он.
Ксандер.
Он.
Ксандер.
Кровь.
Так много гребаной крови.
«Убей. Его», — потребовала та другая Иден, и с мучительным криком я сделала это.
Даже не предупредив его и не предложив сказать последнее слово или дать объясниться. Я просто провела лезвием по его горлу одним плавным движением без лишних слов. Теплая кровь хлынула на меня, вызвав еще один душераздирающий крик из самой глубокой и темной части меня. Я была сама не своя, вне всяких сомнений. Наблюдение за тем, как жизнь покидала его тело, не принесло мне никакого удовлетворения. Совершенно.
Содрогаясь, я сидела на нем, с ужасом всматриваясь в его зеленые глаза, в то время как его кровь стекала по моей руке.
Что со мной происходит?
***
Я была не в своей тарелке. Полностью, на сто процентов не в своей тарелке. Дни после нашей встречи с Ксандером пролетали незаметно, а я не сделала ни одной попытки продолжить работу с оставшимися именами в моем списке после того, что случилось с Деверо. Я не хотела. Черт, и даже не знала, смогу ли. В результате моя темная сторона была недовольна,
Снова.
Совершенно очевидно, что я стала такой. Лгуньей. Я лгала Ксандеру о своей личности, лгала папе о своих делах. И была чертовски уверена, что лгу самой себе о том, что продолжаю жить, как будто ничего не произошло. Но что-то все-таки произошло, и это что-то мешало мне жить той жизнью, которую я когда-то безоговорочно любила. Воспоминания о прошлом всплывали в моих снах, и я начала задумываться, сколько из тех людей были в такой же ситуации, как Ксандер. В ситуации, которую они не могли контролировать.
Ответа на этот вопрос не было. По крайней мере, ни одного, которого бы мне удалось найти.
После долгих бессонных ночей в офисе, когда вокруг не было ни души, я просматривала папку за папкой в папином кабинете, ища хоть что-то, что могло бы обесценить их смерть, но снова и снова оставалась с пустыми руками. Все они заслуживали гибель. Большинство из них имели криминальное прошлое, о котором папа даже не подозревал, до тех пор, пока не начинали уклоняться от уплаты долгов.
Так почему после всего вышесказанного, я все еще чувствовала себя настолько несбалансированной? Почему мне казалось, что последние шесть лет моей жизни и все, что я натворила, вдруг стали горькой пилюлей, которую нужно проглотить? Было ли это чувством вины? Раскаянием? Паранойей?
«Может, я просто схожу с ума? Каким бы ни было это отвратительное чувство, пройдет ли оно когда-нибудь, или я обречена чувствовать себя так до конца своих дней?»
Несмотря на все неприятности, у меня не было времени зацикливаться на этом. Не тогда, когда передо мной стояла гораздо более серьезная проблема, а именно — обещание, данное мной Ксандеру. Оглядываясь назад, я осознаю, что мне не следовало обещать ему неприкосновенность. Было очевидно, что папа не предоставит ему такой возможности, а я ни за что на свете не смогла бы признаться отцу, что пощадила его без согласования с ним. Он был бы в ярости. Думала ли я, что он убьет меня за то, что я так поступила с Ксандером? Конечно, нет. Но разочарование отца стало бы испытанием для меня. Я всегда изо всех сил старалась поступать правильно, помогать ему, когда он в этом нуждался, и делать все возможное, чтобы семейный бизнес функционировал бесперебойно. Моя верность семье была превыше всего, и все же я позволила Ксандеру уйти, вернее, ушла сама, не оглядываясь.
Примерно неделю спустя я все еще находилась в состоянии неопределенности и ни на шаг не приблизилась к тому, чтобы понять: А) как же мне вычеркнуть имя Ксандера из своего списка, не убив его и Б) снова не солгав при этом отцу. Но, похоже, что у меня были только эти варианты, и если бы мне пришлось выбирать один, то пункт А) точно не подлежал обсуждению. Я бы солгала еще миллион раз, чтобы сохранить ему жизнь.
«Видишь, что он сделал с тобой? Он вынуждает тебя лгать своей семье и валяться без дела, в то время как ты знаешь, что твоему отцу нужна твоя помощь…»