К-394
Шрифт:
— Да не в этом дело! — закричала Иден, и ее голос эхом разнесся по маленькому помещению. — Неужели ты действительно не осознаешь, ЧТО натворил?
— Эта школа искалечила моего ребенка. Им нужно было преподать урок!
Что за на хрен?
В этот момент даже моя голова склонилась назад от удивления.
Этот человек сейчас серьезно?
Я понимал, что он мог быть в ярости из-за того, что случилось с его дочерью, но полагать, что массовое убийство — это хороший способ преподать кому-то урок? Это же чистой воды безумие.
Иден усмехнулась, и звук получился низким и мрачным.
—
Первый выстрел угодил ему в колено. Он взвыл от мучительной боли и рухнул на пол, а из раны на ковер под ним хлынула багровая кровь. Второй выстрел послал пулю в его голову — в самый центр его чертовой башки. Мой рот приоткрылся, и я почувствовал, что бледнею, когда свет в его глазах потух, а лицо навеки застыло.
Я только что стал свидетелем чьей-то смерти. Чьей-то смерти от рук женщины, ради которой билось мое сердце…
— Ксандер?
Я услышал, как она вдруг обратилась ко мне, заставив меня посмотреть туда, где она стояла.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она, широко раскрыв глаза.
— Я-я не мог избавиться от неприятного ощущения, что что-то должно произойти, поэтому п-пришел сюда.
— Как давно ты находишься здесь?
— Достаточно давно, — признал я, опустив взгляд на мертвого мистера Хозье.
— Иисус, гребаный Христос, — пробормотала Иден, убирая пистолет в кобуру на пояснице. — Я объясню тебе все, что захочешь, но нам нужно поскорее сваливать отсюда, хорошо?
Я кивнул, сглатывая желчь, подкатившую к горлу.
— Просто вернись в машину и жди меня там. Мне нужно вытащить его наружу.
— Зачем?
— Потому что я не оставлю его гнить здесь. Он заслуживает того же конца, который уготовил всем тем людям.
— Что ты имеешь в виду? — спросил я.
— Бабах.
Ее руки воспроизвели этот звук.
Мои глаза снова расширились, но, тем не менее, я без слов подчинился, отступая от двери на дрожащих ногах. Спотыкаясь, прошел через церковь, и та же песня, что и тогда, когда я вошел, эхом отражалась от стен, вызывая мурашки на коже. Я пытался выбраться оттуда достаточно быстро, поскольку мой желудок мучительно сокращался, и я понимал, что меня сейчас вырвет. Выскочив за двери и спустившись по ступенькам, я сложился пополам, как только мои ноги коснулись земли, и изверг из себя содержимое своего завтрака. Раз за разом все выплескивалось наружу, но этим дело не ограничилось, нет. Желчь, которую я проглотил не далее как три минуты назад, мстительно подступила к горлу.
Когда уже ничего не осталось, по телу прокатилась дрожь, и я, пошатываясь, направился к машине в полном оцепенении. Я видел, как она убила его, и наблюдал за тем, как он умирает. Как и Донован, Хозье заслужил это, но, черт возьми, я не был готов к этому морально. И не думаю, что когда-либо буду готов к чему-то подобному. А ведь Иден сделала все это, не дрогнув. Как?
Бросившись в машину, я плюхнулся обратно на сиденье, а мои мысли крутились в голове с бешеной скоростью.
Срань господня, срань господня, срань господня…
Я чувствовал себя парализованным, когда шок сменился страхом, а образы того момента, когда она лишила
На фоне моего внутреннего смятения Иден скользнула на водительское сиденье и тут же завела машину. Двигатель взревел в тишине, окружавшей нас.
— Держись крепче, — велела она.
Мы выехали с парковки так быстро, как только позволяла гравийная дорога, и помчались к воротам, а когда приблизились к выезду, Иден начала отсчет.
— Пять…Четыре…Три…Два…Один…
Тишина, а потом… БАБАХ.
Глава 26
Иден
— Прошу, скажи что-нибудь, — настороженно произнесла я, не в силах больше выносить молчание.
Я вцепилась обеими руками в руль, а костяшки пальцев побелели от напряжения. Ксандер не сказал ни слова с тех пор, как мы забрались в машину, а это было почти тридцать минут назад. Мой самый большой страх разворачивался прямо на моих глазах, и я ничего не могла поделать с этим. У меня было чувство, что пути назад уже не будет. Он знал правду о том, кто я, но того, что он увидел в той церкви, было достаточно, чтобы отпугнуть любого. Не имело значения, что я говорила или делала — наблюдение за мной в действии, скорее всего, уничтожило все его чувства ко мне.
Проведя рукой по лицу, он глубоко вздохнул, не отрывая взгляда от дороги.
— Я не знаю, что сказать, Иден.
— Что угодно. Даже «я ненавижу тебя» было бы лучше, чем молчание.
— Я не ненавижу тебя, я просто… перевариваю увиденное.
— Могу ли я сделать хоть что-то, чтобы помочь тебе в этом? — спросила я, сглатывая болезненный комок в горле.
В машине снова воцарилась тишина, которая продолжалась, казалось, целую вечность, прежде чем он наконец заговорил.
— Ответь мне вот на какой вопрос — как?
— Как что?
Он повернул голову в мою сторону.
— Как ты можешь сидеть здесь так спокойно после того, что только что сделала?
Я пожала плечами, не сводя глаз с дороги.
— Меня готовили к этому почти всю мою жизнь. Все они — плохие люди, Ксандер. Так или иначе, они заслужили это.
— Ты действительно веришь в это?
— Да, верю. Это одна из причин, почему я не смогла убить тебя. Ты не заслуживал этого, ни в малейшей степени.
— Ты когда-нибудь щадила кого-нибудь до меня?
— Нет, — резко ответила я.
— Могу я спросить тебя еще кое о чем?
Кивнув, я переключила передачу и нажала на газ, желая поскорее уехать с этой богом забытой грязной дороги. Жутковатое предчувствие все еще преследовало меня, и я не могла понять, было ли оно связано с Ксандером или нет.
— Скольких людей ты убила?
— Я… — я взглянула на него на долю секунды — … не уверена, что ты захочешь узнать ответ на этот вопрос.
— Неважно, хочу ли я этого, Иден. Мне нужно знать это, чтобы лучше понять, как ты смогла разнести этому человеку колени, а затем голову, и даже не вздрогнуть при этом.