К чему приводят шалости

Маркова Анастасия

– Спокойной ночи, адептка Кёртис, – пожелал Моррис привычным холодным тоном. – Завтра в четыре на тренировочном полигоне.

– Спокойной ночи, магистр. И… прошу простить меня за сегодняшний вечер.

– Должен признаться, Мередит, вы застали меня сегодня врасплох. Не столько высказыванием, сколько находчивостью и решительностью. Я рад, что мои лекции не прошли даром. Как и тому, что больше не терзаюсь сомнениями. Я сделал правильный выбор…

Последняя фраза была произнесена магистром Моррисом приглушенным голосом и с особой интонацией. Не имелось ли в ней подтекста? Я не успела ни расспросить молодого преподавателя, ни поблагодарить –

серебристая дымка скрыла его к тому времени от меня.

Выждав пару мгновений, чтобы привести мысли в порядок, я отправилась к себе. Стоило открыть дверь в комнату, как едва ли не все участники игры вмиг повскакивали со стульев и облепили меня со всех сторон.

– Как все прошло? – загомонили они разом.

– Тебя так долго не было, что мы начали уже волноваться. Думали, живой больше не увидим, – с преувеличенной тревогой запричитала Рейчел.

– Влепил отработку, – с наигранной обидой произнесла я в ответ.

– Как только посмел? – адепты возмутились чуть ли не в один голос.

– Я сказала то же самое, но он и слушать не стал. Задержалась я у него, видите ли. Так что месяц дополнительных тренировок мне обеспечен.

– Даже ректор никогда не наказывал нас в такой день. Сразу было понятно, что с этим шутки плохи. Вот гад. Держись, Мередит, мы с тобой, – доносились до меня участливые голоса адептов, кто-то даже подбадривающе похлопал по плечу.

– Хотите составить мне завтра компанию на отработке? – взволнованно поинтересовалась я.

– Ну что ты. Мы только мысленно с тобой. Отбывать наказание тебе придется в компании магистра. Нам этого поганца и на лекциях хватает, – со злорадной ухмылкой проговорила Рейчел и обратилась к своим прихвостням: – Ладно, пойдем. Пора спать. День шалостей и пакостей закончился.

Мой облегченный выдох остался незамеченным.

– Пойдем, пойдем… – загомонили студенты и колонной направились прочь.

Вскоре мое скромное жилище опустело. Почти. Остались я и Генриетта, с которой, собственно, и делила комнату. Подруга знала меня слишком хорошо, чтобы ее можно было так просто провести.

– То ли мне кажется, то ли ты чего-то не договариваешь, – спросила она, пристально вглядываясь мне в глаза.

– Тебе кажется. Ложись, завтра рано вставать, – с плохо сдерживаемой улыбкой отозвалась я.

Затем взяла халат и направилась в душ, намереваясь скрыться от навязчивых вопросов. И только оставшись одна, я позволила себе широко улыбнуться, прокрутить в памяти события вечера с того момента, как таинственный магистр снял маску. Несмотря ни на что, мне по-прежнему не верилось в произошедшее.

Уже ночью, лежа в кровати, я предалась мечтам о прекрасном принце и вопреки здравому смыслу стала надеяться, что однажды мне все-таки доведется узнать вкус его поцелуя…

Глава 3

Спустя четыре месяца…

Шел седьмой день пути. Вынужденная инертность начинала действовать на нервы. Благо, меня посадили в экипаж с лучшей подругой Генриеттой. Неделю в карете с Рейчел я попросту не вынесла бы, и одним дозорным непременно стало бы меньше. Кто из нас двоих одержал бы победу, неизвестно. Как по мне, наши силы были равны, только содержание яда и коварства в блондинистой кобре превышало все возможные пределы. Она вряд ли в сражении действовала бы честно и открыто…

В любом случае мне повезло, и теперь общество и нытье Рейчел Саливан приходилось терпеть еще одной нашей одногруппнице – Розмари Юлинс. Но основное мое везение заключалось в том, что я оказалась среди избранниц магистра Морриса. Только четыре выпускницы ведьминского факультета удостоились чести служить на восточной границе.

Почему я так рвалась туда? На то имелось много причин. Во-первых, работа дозорного высоко оплачивалась, во-вторых, срок службы составлял всего пять лет, после чего ты вольна делать, что пожелаешь. Деньги тратить здесь было негде, вдобавок мы находились на полном обеспечении страны. Но и это еще не все. После окончания службы империя щедро одаривала своих верных сыновей и дочерей. Так что сумма накоплений получалась до неприличия огромной. Безбедная жизнь обеспечена до конца дней. Хочешь – работай, хочешь – лежи себе в тени раскидистого дуба и наслаждайся теплом послеобеденного солнца.

Откуда знала? Мой отец служил в свое время на границе. Правда, на южной. Я хотела пойти по его стопам, заставить родителей гордиться мной, хотя они и не разделяли моего рвения, ведь работа на границе таила в себе много опасностей…

Но с момента, когда маска слетела с лица магистра Морриса, желание видеть его, быть с ним рядом перевесило все имевшиеся ранее причины. Наверное, получай я пару серебряников вместо полагающихся десяти золотников, служи десять лет – все равно отправилась бы в Хелсин при условии, что Тейлор будет там. И это при том, что восточная граница воспринималась нашим народом как край света…

«Быстрей бы мы уже приехали!» – взмолилась про себя.

Согласно подсчетам, до места назначения осталось не более семи часов пути. Выдержало ли больше мое и без того истерзанное долгой разлукой сердце?

Тоска по магистру с каждым днем становилась нестерпимее. Я не видела его с выпускного. С того самого дня, когда он впервые предстал перед адептами и всем преподавательским составом в истинном обличье. На нем не было ни привычной маски, ни синей мантии. Даже голову не покрывал капюшон плаща. Принц Рейнольдс позволял каждому желающему насладиться его красотой и величием, к которым присоединилось и восхищение, едва по рядам студентов и выпускников Высшей академии магии пронеслась новость, что младший сын императора стал главой безопасности вверенной ему восточной границы. Немногим титулованным особам хватило бы смелости сделать такой опасный и в чем-то даже дерзкий шаг.

Конечно, принц явился в академию в день выдачи дипломов не для того, чтобы поздравить выпускников, засвидетельствовать свое почтение ректору или попросту покрасоваться. Он пришел с единственной целью – принять присягу у адептов, которым посчастливилось получить распределение в Хелсин. Вот только в момент произнесения торжественной речи, будучи коленопреклоненной перед бывшим преподавателем, я, казалось, давала клятву верности не столько империи, сколько ему самому.

Я была последней, словно оставленной на закуску или же ягодкой на десерт. Встреча длиною в минуту после двух месяцев отсутствия магистра походила на пытку, а не награду. Ни одного лишнего слова, ни одного лишнего движения, ни малейшего касания. Хотя преподаватель и раньше их не допускал. Даже после Дня шалостей и пакостей, когда открылась правда о нем, наше общение сводилось к четким командам, скудному и безэмоциональному изложению материала и беспрекословному выполнению задач. Но тогда я радовалась и этим крохам. На выпускном же мне захотелось большего.