К колдунье не ходи

Калинина Дарья Александровна

– По документам все правильно, – повернувшись к Сергею, произнес он. – Эта женщина – жена твоего бати. А ребенок – его сын и, следовательно, твой брат.

Сергей издал горестный стон:

– Не верю! Батя бы мне сказал, обзаведись он молодухой!

– Вы подолгу с ним разговаривали?

– На фиг? – искренне удивился Сергей. – О чем базарить со старым хреном? Он все мозги еще до моего рождения пропил. Недаром наша мама с ним долго не выдержала. Я ведь не понимал, отчего это она от молодого и пригожего к папаше вернулась, а как с батей познакомился,

все сразу понял. Алкаш он! У матери задвиг случился, да только, едва она разобралась, что из себя новый супруг представляет, быстро все переиграла и вернулась к твоему отцу, за что лично я ей премного благодарен.

– Значит, ты просто звонил отцу, поздравлял его с очередным праздником и вешал трубку?

– Ага. Пойму, что батя еще жив, и ауфидерзейн! До созвона!

– А как ты узнал, что твой отец умер?

– Позвонил – и ее голос услышал. Или не ее, а какой-то другой шмары, уж и не знаю.

– Это была я, – кивнула головой Ульяна. – А вы по телефону очень невежливо выругались.

– Новый год был давно. У твоего отца день рождения когда? – спросил Василий Петрович.

– В июле. Рак он по гороскопу.

– Сейчас только начало июня. Ты отца по телефону заранее поздравлял?

Сергей ненадолго примолк. А когда он заговорил вновь, голос его звучал смущенно.

– Сам не знаю, зачем позвонил, – признался он. – Словно ёкнуло чего-то внутри. Дай, думаю, позвоню старому хрычу, послушаю, чего он мне скажет. Ну, и позвонил. А она мне и говорит, помер, мол, батя. Схоронили его уже.

– И когда это было?

– Пять дней тому назад.

Василий Петрович изумился:

– И ты за такое короткое время успел сделать визу?!

– Виза у меня всегда открыта.

– Зачем?

– А как же? Батя у меня уже в годах. Только и ждал я, когда он копыта откинет, чтобы вернуться и в наследство вступить.

– Из-за этого весь сыр-бор?

И Василий Петрович окинул пространство вокруг себя откровенно презрительным взглядом. В квартире имелись две комнаты и просторная кухня. Но что касается кухни, она была загажена и запущена до такой степени, что Василию Петровичу с трудом верилось, что тут обитало человеческое существо. Стены были голые, остатки обоев то ли содраны, то ли съедены с них. Потолок – буквально черный от грязи. Да что говорить, тут не было даже пола! Один бетон, кое-как и кое-где прикрытый досками. Паркет или линолеум были давно вынесены, проданы и пропиты.

В первой комнате мебели не было почти совсем. Спал покойный на досках с наваленными на них грязными одеялами, при виде которых возникало одно-единственное желание – развести хороший костер и запалить тут все! Про ванную комнату и туалет говорить не хотелось вовсе. Они были в таком состоянии… В таком… Слов, чтобы достойно описать их, у Василия Петровича не находилось.

Единственным исключением была комната Ульяны. Тут стояла вполне приличного вида кровать, застеленная чистым бельем. У стены – огромное, в человеческий рост зеркало, видимо, когда-то бывшее зеркальной дверью шкафа. И шкаф тут тоже имелся. Не бог весть что, из ДСП, но новый.

За порядком в своей комнате Ульяна старательно следила. Пол застелен ковролином, чтобы прикрыть испорченный паркет или даже скрыть полное его отсутствие. На стенах неумело наклеены дешевенькие бумажные обои, а на вбитых гвоздиках повешены дешевые картинки.

– Видите, тут я и жила.

– Не вижу кроватки для ребенка.

– А зачем ему кроватка? Пока он маленький, в коляске спокойно спит.

– А коляска где?

– На улице. Не таскать же ее каждый раз в квартиру. Пристегну ее на лестнице, и порядок.

Василий Петрович не стал уточнять, что по дороге сюда он не видел никакой детской коляски. В конце концов, это личное дело Ульяны, где она ее хранит.

Вернувшись в кухню, Василий Петрович понял, что и плита была новой, только очень уж грязной, в раковине текла вода, а грязные кастрюли иной раз попадались даже почти новые, с цветочками и красивыми рисунками.

– Кастрюли принадлежат мне! – поспешно заявила Ульяна.

– Никто их у вас и не отнимет.

– И еще несколько кастрюлек принесли соседки. На поминки пришло не много народу, но соседи были.

– Так ты еще и за счет соседей харчевалась! – снова накинулся на мачеху Сергей. – Сама поминки не смогла организовать, соседи из жалости кутью принесли?

– По крайней мере, Ульяна была тут. А ты? – не удержался от укора Василий Петрович. – И не стыдно тебе, Серега? Ни к нашим отцу и матери на похороны не приехал, ни к своему!

– А ты меня не стыди! Что он мне хорошего сделал за всю жизнь?

– Будь добрее к людям. И особенно – к этому малышу. Ему теперь понадобится твоя защита.

– Фига два! – завопил Сергей. – Пусть сдохнет, гаденыш! Наследство – мое!

– Наше! – возразила ему Ульяна.

– Не ссорьтесь! – пытался урезонить их обоих Василий Петрович. – В конце концов, если у тебя, Сергей, есть сомнения в том, кто является отцом малыша, можно сделать тест ДНК. Хотя тело твоего отца кремировано, но между тобой и этим малышом все равно должны найтись общие гены.

Ульяна внимательно выслушала слова Василия Петровича, но покачала головой отрицательно:

– Еще чего! Не дам я своего ребенка иголкой колоть! Он рожден в законном браке, значит, является законным сыном и наследником своего отца. И точка! Я никаких тестов делать не буду! Я и к юристу ходила, специально о правах моего мальчика узнавала.

– Вы это слышали! – взревел Сергей! – Уже и к юристам смоталась!

И он вновь вскочил на ноги. Ване пришлось проявить расторопность, чтобы не позволить Сергею вцепиться в Ульяну.

– Слышь… – прохрипел охранник. – Ты, это… того! Не тронь ее!

– Ваня, на чьей ты стороне? – рвался из его рук Сергей. – Она ведь аферистка!

– В первую очередь, она – мать. Не трогай ее! Понял?

Сергей понял и смирился. А Ульяна заметила:

– Я ведь совсем не против, чтобы разделить квартиру на троих. Одна часть достанется вам, а две – мне и моему ребенку.