К новой свободе: Либертарианский манифест
Шрифт:
Мы сказали, что индивидуалист не является эгалитаристом. Отчасти причиной этого является то, что индивидуалист понимает огромное разнообразие человечества, усиливающееся по мере прогресса цивилизации и повышения уровня жизни. Люди различаются по своим способностям и интересам независимо от профессии и общественного положения, и возьмём ли мы производство стали или организацию клуба любителей бриджа, лидерами неизбежно окажется горстка самых способных и энергичных, тогда как большинство довольствуется положением рядовых последователей. Это относится ко всем видам деятельности, как полезным, так и вредным (например, в преступных сообществах). Вспомним, что «железный закон олигархии» был открыт итальянским социологом Робертом Михельсом, который обнаружил, что cоциал-демократическая партия Германии, несмотря на официальную приверженность эгалитаризму, функционировала как организация жёстко иерархическая и олигархическая.
Второй основной причиной олигархического характера государства является его паразитическая природа – оно живёт за счёт того, что силой удерживает часть продукции, производимой гражданами. Чтобы идти на пользу участникам, плоды паразитической эксплуатации должны распределяться среди сравнительно небольшой группы чиновников, потому что если каждый ограбит каждого, выгода не достанется никому. Никто не описал насильственную и паразитическую природу государства с большей ясностью, чем великий немецкий социолог конца XIX
4.
Oppenheimer F. The State. N.Y.: Vanguard Press. 1926. P. 24–27, passim.
Короче говоря, частное преступление единично и негарантированно; такого рода паразитизм мимолётен, а жизненный путь паразита и насильника в любой момент может быть оборван, если его жертвы воспротивятся. Государство представляет собой законный, упорядоченный, систематический канал паразитирования на собственности производителей; оно гарантирует паразитической касте общества обеспеченную, безопасную и сравнительно мирную жизнь. Великий либертарианский автор Альберт Джей Нок написал, что «государство монополизировало преступление… Оно запрещает частное убийство, но само организует убийства в колоссальных масштабах. Оно наказывает частное воровство, но само невозмутимо накладывает руку на всё, что ему приглянется, будь это собственность его граждан или иностранцев» [5] .
5.
Nock A. J. On Doing the Right Thing, and Other Essays. N.Y.: Harper and Bros., 1928. P. 145.
Конечно, человека непривычного бросает поначалу в оторопь от предложения смотреть на налогообложение как на грабёж, а на правительство – как на банду грабителей. Но каждому, кто предпочитает думать о налогообложении как о своего рода добровольных платежах, стоит представить, что будет, если он предпочтёт не платить. Великий экономист Йозеф Шумпетер, никоим образом не придерживавшийся либертарианских убеждений, написал, что «государство стало жить на доход, создававшийся в частной сфере и предназначавшийся для частных целей. Посредством политической силы его надо было изъять из частного использования. Существование теории, проводящей аналогию между налогами и членскими взносами в клуб или, скажем, оплатой услуг врача, свидетельствует лишь о том, насколько далека эта область обществоведения от научного подхода» [6] . Знаменитый венский «правовой позитивист» Ганс Кельзен попытался в своём трактате «Общая теория права и государства» сформулировать политическую теорию и оправдание государства на строго научной основе, не прибегая к оценочным суждениям. Естественно, что уже в начале книги он наткнулся на pons asinorum, камень преткновения политической философии: что отличает государственные указы от приказов бандитской шайки? Кельзен сказал только то, что государственные указы «правомерны», и двинулся дальше, не потрудившись объяснить или определить свою концепцию «правомерности». А ведь всякому учёному, не являющемуся либертарианцем, было бы полезно поразмышлять над этим вопросом: как определить налогообложение, чтобы оно не было бы идентичным воровству?
6.
Schumpeter J.A. Capitalism, Socialism, and Democracy. N.Y.: Harper and Bros,1942. P. 198 [Шумпетер Й. Теория экономического развития. Капитализм, социализм и демократия. М.: ЭКСМО, 2008. С. 587–588].
Для великого индивидуалиста-анархиста XIX века и специалиста по конституционному праву Лисандера Спунера ответ на этот вопрос не составил проблемы. Его взгляд на государство как на шайку грабителей производит чрезвычайно сильное впечатление:
Действительно, в теории по нашей конституции все налоги платятся добровольно, а наше правительство представляет собой компанию взаимного страхования, в которую народ вступил также добровольно…
Но эта теория нашей системы правления совершенно не совпадает с практикой. А фактом является то, что наше правительство, подобно разбойнику с большой дороги, говорит человеку: «Кошелёк или жизнь». И многие налоги, если не большинство, уплачиваются под давлением этой угрозы. На самом деле правительство не подстерегает человека в безлюдном месте, чтобы выскочить на него из укрытия и приставить нож к горлу. Но от этого грабёж не перестаёт быть грабежом, и он осуществляется куда более подлым и постыдным образом
Разбойник с большой дороги принимает всю ответственность, опасность и преступность своего деяния исключительно на себя. Он не делает вид, что у него есть какие-то законные права на ваши деньги или, что он намерен использовать их для вашего блага. Он не делает вид, что он не грабитель, а кто-то совсем другой. Ему недостаёт наглости, чтобы заявлять, что он ваш защитник и забирает деньги против воли прохожих только для того, чтобы иметь возможность защищать безрассудных путешественников, воображающих, что они в состоянии сами за себя постоять, или неспособных оценить своеобразие его системы защиты. Он слишком здравомыслящий человек, чтобы делать подобные заявления. Более того, забрав ваши деньги, он, в соответствии с вашим желанием, оставляет вас одного. Он не настаивает на том, чтобы против вашей воли сопровождать вас и далее под тем предлогом, что, защитив вас, он стал вашим законным правителем. Он не продолжает защищать вас, отдавая приказ смириться и служить ему, требуя от вас делать одно и не делать другое, отбирая у вас деньги всякий раз, как ему это понадобится или захочется, и клеймя вас при этом мятежником, предателем и врагом собственной страны. Он не поставит вас безжалостно к стенке, если вы оспорите его авторитет или воспротивитесь его требованиям. В нём слишком много от джентльмена, чтобы поступать столь фальшиво, подло и оскорбительно. Короче говоря, ограбив вас, он не станет в дополнение дурачить вас или превращать в своего раба [7] .
7.
Spooner L. No Treason. № VI. The Constitution of No Authority. 1870. P. 17(репринт: Larkspur, Colo.: Pine Tree Press, 1966).
Если государство – это шайка грабителей, кто же тогда образует государство? Понятно, что правящая элита всегда включает: а) профессиональных аппаратчиков – королей, политиков и бюрократов, которые и управляют государством; и б) группы, которые сумели получить от государства привилегии, субсидии и прибыльные должности. Все остальные в обществе – это подданные. Упомянутый выше Джон К. Калхун с предельной ясностью показал, что не имеет значения, сколь малы полномочия правительства и налоговое бремя и насколько справедливо распределение доходов, потому что сама природа государства создаёт в обществе два неравных и внутренне конфликтующих класса: тех, кто в конечном счёте платит налоги (налогоплательщики), и тех, кто живёт за счёт налогов (налогопотребители). Представим себе, что правительство установило небольшой равномерно распределённый налог, чтобы оплатить строительство дамбы. Тем самым оно берёт деньги у большей части населения, чтобы выплатить их чистым налогопотребителям: бюрократам из налогового ведомства, подрядчикам и рабочим, строящим плотину, и т.д. Чем обширнее масштаб правительственной деятельности, тем больше его финансовые потребности, продолжает Калхун, а следовательно, больше налоговое бремя и искусственно создаваемое неравенство между двумя классами:
Сравнительно малочисленные агенты и служащие правительства образуют ту часть населения, которая является исключительным получателем налоговых поступлений. Всё, что взято у общества в виде налога, если не утрачено, используется ими для покрытия расходов или оплаты услуг. Вся фискальная деятельность правительства сводится к этим двум позициям – налоги и расходы. Они взаимосвязаны. Всё, что взято у общества под именем налогов, передаётся части общества, которая является получателем платежей. Но поскольку получатели составляют только часть общества, результаты фискального процесса приводят к неравенству между плательщиками налогов и получателями государственных платежей. Да иначе и быть не может, разве что собранный с каждого налог возвращать потом налогоплательщику в виду государственных выплат, что было бы совершенной бессмыслицей…
Неизбежным результатом фискальной деятельности правительства является разделение общества на два больших класса: один состоит из тех, кто в действительности платит налоги и несёт на себе всё бремя поддержки правительства, а другой состоит из тех, кому собранные налоговые средства достаются в виде государственных расходов и кто живёт за счёт поддержки правительства; короче говоря, общество распадается на налогоплательщиков и налогополучателей. В результате они оказываются антагонистами в отношении к фискальной деятельности правительства и к связанному с ней направлению политики. Ведь чем выше налоги и налоговые расходы, тем больше выгоды одних и потери других, и наоборот… Результатом каждого повышения [налогов] становится обогащение и усиление одних и ослабление других [8] .
8.
Calhoun J. C. Op. cit. P. 16–18.
Если государства всегда и везде возглавлялись хищническими олигархическими группами, как же им удавалось править массой населения? Ответ, как указал более двухсот лет назад философ Давид Юм, заключается в том, что в долгосрочной перспективе каждое правительство, сколь угодно тираническое, опирается на поддержку большинства своих подданных. Это не основание, чтобы счесть систему правления добровольной, потому что само существование налогов и других средств принуждения показывает, в какой степени государство зависит от насилия. И совсем не обязательно, чтобы поддержка большинства выражалась в виде энергичного и восторженного одобрения; вполне достаточно пассивного согласия и покорности. Союз «и» в знаменитой фразе про «смерть и налоги» [9] указывает на пассивное и смиренное принятие государства и его налогообложения как предполагаемой неизбежности.
9.
«В этом мире неизбежны только смерть и налоги» (Б. Франклин). – Примеч. пер.
Налогополучатели – группы, получающие выгоду от деятельности правительства, – будут, конечно, пылкими сторонниками государства. Но они составляют лишь меньшинство. Как же обеспечить согласие основной массы населения? Здесь мы подошли к главному вопросу политической философии – той ветви философии, которая имеет дело с политикой, с осуществлением упорядоченного насилия, – к тайне гражданского повиновения. Почему люди повинуются указам и грабительским повелениям правящей элиты? Консервативный автор Джеймс Бернэм, придерживаясь взглядов прямо противоположных либертарианским, очень ясно сформулировал проблему, признав, что у гражданского повиновения нет рационального обоснования: «Ни источник, ни обоснование системы правления не поддаются формулировке в чисто рациональных терминах… почему я должен принимать наследственный, или демократический, или любой другой принцип легитимности? Каким образом этот принцип объясняет господство кого-то надо мной?» Его собственный ответ вряд ли может убедить многих: «Я принимаю принцип, ну… потому что принимаю, потому что так есть и так было» [10] . Но представим, что кто-то не принимает этот принцип, что будет тогда? И почему подавляющее большинство населения его принимает?
10.
Burnham J. Congress and the American Tradition. Chicago: Henry Regnery, 1959. P. 6–8.
Ответ заключается в том, что с самых ранних времён существования государства правители всегда стремились заручиться поддержкой класса интеллектуалов. Массы не создают абстрактных идей и не придумывают их, они пассивно следуют идеям, которые порождают и распространяют интеллектуалы, эти «творцы общественного мнения». А поскольку государство отчаянно нуждается в формировании поддерживающих его мнений, существует естественная основа для вековечного союза между интеллектуалами и правящими классами. Союз держится на принципе quid pro quo*( Услуга за услугу (лат.)): интеллектуалы распространяют в массах идею, что государство и его правители мудры, хороши, имеют благословение свыше, по меньшей мере, неизбежны и лучше, чем любая мыслимая альтернатива. В обмен на эту идеологическую мишуру государство включает интеллектуалов в состав правящей элиты, наделяет их властью, статусом, престижем и материальным обеспечением. Более того, интеллектуалы необходимы, чтобы поставлять кадры бюрократии и планировать развитие экономики и общества.