К повороту стоять!
Шрифт:
– Как же теперь добираться до Филадельфии?
– беспокоился за друга Сережа.
– Раньше все было просто - из Одессы пароходом общества РОПиТ в Марсель, а оттуда в Америку, трансатлантическим рейсом французской пароходной компании. Но теперь война, Проливы перекрыты. Можно, конечно, по сухому пути: поездом, через Варшаву, в Берлин, а там и до Франции рукой подать. Но это сколько времени уйдет!
Греве кивнул.
– Поспею как раз к шапочному разбору. Но, к счастью, в поезде трястись не придется: мне предписано сесть на пароход британского Ллойда, идущий из Петербурга в Ливерпуль. А там рейсом какой-нибудь американской или британской судоходной компании за океан, в Североамериканские Штаты.
– Смешно!
– хмыкнул Казанков.
– Собираешься воевать с англичанами, но к месту назначения отправляешься через Англию, на английском же судне!
– Да будет ли еще эта война...
– отмахнулся барон.
– Сам видишь, наше правительство и в особенности, канцлер, пуще смерти боятся раздразнить англичан. Так что шансов поучаствовать в боевых действиях у меня немного.
– Ну, все же побольше, чем у меня на Балтике. С «Крейсером» и другими кораблями эскадры Бутакова еще неизвестно, как обернется: может, Великий Князь все же, уговорит Государя, и вы отправитесь в Средиземное море? А нам в Маркизовой луже, участие в войне никак не светит - разве что королева Виктория, в самом деле, решит вступиться за турецкого султана, и пришлет флот на Балтику. А до той поры остается только ждать. Ни до Атлантики, ни до Средиземного моря нашим мониторам добраться не под силу. И пока ты будешь кейфовать в пассажирской каюте, мне предстоит трястись на поезде до Гельсингфорса.
– Невелик крюк.
– хмыкнул Греве.
– Мы еще не пройдем Готланд, а ты уже будешь на своем «Стрельце», чаек прихлебывать. От Петербурга до Гельсингфорса по рельсам всего ничего; ночь проспишь в вагоне - и вот тебе столица великого княжества Финляндского!
IV.Гельсингфорс
Финская столица встретила мичмана Казанкова ярким солнцем, веселеньким небом, отражающимся в выскобленных от мусора мостовых голубого финского камня, ярко-зеленой майской зеленью бульваров, по которым бегали зеленые же вагончики конки, гомоном чужой речи с подножек. Русский язык звучал здесь нечасто; говоривший обыкновенно носил либо офицерский сюртук, либо матросскую фланельку или солдатскую рубаху. Ведь в Гельсингфорсе стоит флот, в Свеаборге - крепость; в городе полно семей флотских и гарнизонных офицеров, таможенных и портовых чиновников. И это они здесь хозяева, сколько ни вешай на фасадах домов вывески на финском и шведском языках.
От вокзала, куда в 7-30 утра (точно по расписанию, минута в минуту) прибыл петербургский скорый, Сережа добирался на извозчике. В списке кастовых правил, на которых строится жизнь флотского офицера, имелся строжайший запрет на поездки в конке. Да и в поезде следовало приобретать плацкарту не ниже второго класса – иначе никак, ущерб чести мундира! Так что из Петербурга Сережа ехал в желтом вагоне [4] , в обществе студента-финна, возвращавшегося домой после экзаменов.
4
В дореволюционной России вагоны имели разный цвет, в зависимости от классности. Синие – первый класс, желтые – второй, зеленые – третий, для простонародья.
Попутчик не относился к малоимущей студенческой братии, зарабатывающей на жизнь уроками. Место во втором классе, новый, английского сукна сюртук, дорогой несессер в сафьяновой коже с серебряными уголками давали понять, что их владелец не испытывает недостатка в средствах. И верно, когда попутчики разговорились, выяснилось, что студент - сын промышленника, владеющего сыроварнями и молочными фермами.
Сынок сыровара мало походил на знакомых Сережи по Петербургу студентов. Например, по поводу Балканской войны, принятой в студенческой среде с энтузиазмом, он отзывался скептически, даже пренебрежительно: «Мало вам, русским, своей земли, еще и других жить учите!» А на Сережины возражения насчет православных братьев-славян, страдающих под османским игом, процедил: финны-де не славяне, да и вера у них другая, лютеранская, как у шведов.
Ответ Сережу озадачил. По-хорошему, надо было немедленно бить собеседника в харю, после чего давать унизительные объяснения сначала вагонному кондуктору, а потом и в полиции на ближайшей станции, где его, несомненно, высадят за дебош. Либо - сделать вид, что ничего не произошло.
Мичман так и поступил, но намерения видимо, отразились на его физиономии, потому как попутчик умолк, поперхнувшись очередной язвительной репликой. Остаток пути они провели в молчании, нарушаемом лишь шорохом газет, да позвякиванием серебряных ложечек в стаканах с чаем, что исправно таскал в купе вагонный служитель. И вот теперь новоиспеченного мичмана мучили сомнения - а стоило ли оставлять наглого финна безнаказанным? Любой павлон [5] или выпускник Николаевского кавалерийского училища, не раздумывал бы ни секунды. Но подобает ли морскому офицеру устраивать скандал, да еще и в поезде?
5
«Павлонами» называли юнкеров и выпускников Павловского военного училища в Санкт-Петербурге
За этими мыслями Сережа не заметил, как пролетка, свернула с Михайловской улицы, миновала Северную Эспланаду и выкатилась на Рыночную площадь, откуда открывался великолепный вид на Южную гавань. Это был исторический центр города; брусчатка мостовых обрывается здесь гранитными набережными, к которым швартуются большие торговые суда под датскими, шведскими, и бог знает еще какими флагами. Отсюда финские пароходики, построенные на коммерческих верфях в Або, расползаются в Свеаборг, на острова и дальше, по всему Финскому заливу до Трогзунда, Риги, Ревеля, Санкт-Петербурга. Веселое апрельское солнце играет на легкой ряби акватории, то тут, то там испятнанной парусами прогулочных яхт и шхун местных рыбаков. А посреди залива, напротив Обсервационного холма лежит, черная на серо-стальной воде, глыба броненосного фрегата «Адмирал Грейг».
Вдоль западного берега гавани стоят на бочках мониторы «Единорог», «Вещун» и двухбашенный «Смерч»; мористее островка Блекхольмен несет бандвахтенную службу деревянная канонерка «Отлив», простроенная еще во времена Крымской войны.
«Стрельца» мичман обнаружил не сразу - приткнувшийся к свайному пирсу монитор скрывало длинное кирпичное здание пакгауза. Туда и направился Сережа, расплатившись с извозчиком непривычной финской маркой и получив на сдачу горсть медных пенни.
Над трубами мониторов курились дымки - машинные команды разводили пары, готовясь к выходу в море. На пирсе суетились фигурки в форменках; белая шлюпка отвалила от берега и полетела, подгоняемая взмахами весел, к «Адмиралу Грейгу». Даже на таком расстоянии до слуха мичмана долетал зычный рык шлюпочного старшины: «Два-а-а - раз! Два-а-а - раз!», в такт взмахам весел. Увидев, что на «Стрельце» стали убирать сходни, Сережа припустил рысцой. Сзади пыхтел на бегу финн, которого мичман подрядил донести до пирса, где стоял монитор, чемодан и портплед.
Не хватало еще и опоздать!
Торопился Сережа не зря. Приказом вице-адмирала Бутакова отряду предписывалось выйти на Кронбергс-рейд и в течение двух часов производить там практическое маневрирование. После чего, не возвращаясь в Гельсингфорс, следовать к Свеаборгу на соединение с основными силами эскадры. Задержись Сережа хоть на полчаса - пришлось бы ему добираться до крепости самостоятельно.
Не прошло и четверти часа, как отряд, выстроившись в две кильватерные колонны, двинулся с рейда. Ветер задувал с стороны моря, и черную угольную пелену относило за корму, застилая вид на оставленный позади город. С попадавшихся навстречу яхт, махали шляпами и платками; прогулочные пароходики приветствовали отряд пронзительными гудками. Железные черепахи, неторопливо ползли, не снисходя до штатской мелочи. В этом движении тысяч тонн брони, дерева, орудий было нечто столь величественное, что у Сережи перехватило дыхание. Он наблюдал за броненосными колоннами с площадки башни, куда пригласил его командир монитора, капитан второго ранга Повалишин. «Сейчас некогда, голубчик.
– сказал он.
– Вы уж поскучайте немного, присмотритесь, а как придем в Свеаборг - сразу поставлю вас в расписание вахт.»
Открытое море встретило их неласково. Волны прокатывались по палубам мониторов, ударяли, в наглухо запечатанную башню, окатывали шквалом брызг коечные сетки и укрывающихся за ними людей. Сережин штормовой плащ остался в багаже, и он сразу вымок до нитки, но предложение спуститься в низы, стоически отверг. Повалишин не стал настаивать, лишь усмехнулся в усы и отвернулся, оставив мичмана на растерзание стылому балтийскому ветру.
К полудню ветер и волнение усилились; небо посмурнело, стал накрапывать мелкий дождь. Несмотря на это, отряд исправно выполнил все положенные экзерциции: мониторы перестраивались, держа интервалы, поворачивали последовательно и «все вдруг», выписывали циркуляции и коордонаты [6] .
6
Коордонат — уклонение эскадры или отдельного корабля в сторону от прежнего курса с целью избежать опасности или приблизиться к чему-нибудь; делается в обе стороны — вправо и влево.