Шрифт:
К разговору о Трое
Краткое предисловие: Рукопись была обнаружена в 2018 году в подвалах разрушенной "хрущевки". Учитывая, что здание возвели еще в середине прошлого столетия, а в списке жильцов числился как минимум один видный научный деятель, не исключено, что текст имеет серьезную историческую ценность. Рекомендуется к прочтению специалистам и школьникам, хотя бы немного знакомым с древнегреческой мифологией.
I
– Гракакас?
– Я!
– Задентор?
– Я!
– Маврадаки?
– Я!
– Штопоропулос?
– Я!
–
– Великодушно простите, достопочтимый Клоний, но вы обратились ко мне: рядовой, тогда как меня зовут Маврадаки.
– Остряк, значит. Афинянин? Наверняка, афинянин. Трудно тебе придется в армии, афинянин. Здесь таких шутников не любят. Мы уже девять лет воюем с Троей, потеряли уйму ребят. И знаешь, кто в каждом сражении погибал в первую очередь? Правильно, Маврадаки, афиняне. Столичные снобы, вышколенные в философских диспутах и утонченных застольях, но совершенно неподготовленные к суровому мужскому бою. Так вот, мой ненадолго приобретенный афинский друг...
– Еще раз прошу великодушно меня извинить, многомудрый Клоний, но я вовсе не афинянин. Я из Родоса.
– Так ты деревенщина, не умеющая дослушать командира! Я почему-то сразу так и подумал. Знаешь, кто раздражает меня в этой жизни больше, чем столичные снобы, Маврадаки? Правильно, тупые землепашцы, не отличающие арфу от амфоры! Тебе понятно это, ты, тупое производное жопы родосского колосса? Можешь не отвечать. Значит так, девчонки. Если вы переживете курс ахейского бойца, если сумеете выйти из моей учебки, сохранив все конечности, умение членораздельно говорить и природный цвет волос, то превратитесь в настоящие машины смерти. Вы не будете хотеть в этой жизни ничего, кроме убивать! Тогда я искренне скажу вам: "Здорово, братцы"! Но до того момента - вы никто! Вы - глина в моих геройских руках, из которой я вылеплю либо качественные кувшины с крепчайшим боевым вином, либо ночные горшки, в которых может содержаться только, сами знаете что. А знаете, что я делаю с ночными горшками, когда они мне на хрен не сдались? Я разбиваю их вдребезги! Я строг, но я справедлив. У меня здесь нет расовой дискриминации: мне одинаково насрать на то, хитрожопый афинянин ты или тупорылый родоссец, жадный торгаш микенец или одноклеточный спартанец.
– Это чего ты там, беотиец вонючий, про спартанцев вякаешь?
– Здравия желаю, Менелай Атреевич! Равняйсь!
– Вольно. Эх, Клоний, Клоний. Лихой ты вояка, а от национальных предрассудков никак избавиться не можешь. Гляди, если узнаю, что ты моих земляков гнобишь - переведу в санитары к Махаону. Ты меня знаешь.
– Что вы, Менелей Атреевич, просто учу молодежь уму-разуму. Вот, поглядите, наши новобранцы. Орлы! Внешне, правда, пока неказисты, но это ничего. Подкормим, натренируем. Моя система подготовки, которую вы, Менелай Атреевич, сами неоднократно хвалили, осечек не дает.
– Система-то хорошая, только почему у тебя на выходе треть воинов теряется?
– Естественный отбор. Как говорил, учитель моего прадеда, кентавр Суворый: тяжело в учении, но в бою намного хуже. Там потери могут и ста процентов достигать.
– Хватит, опять завел волынку про этого своего Суворого. Ты мне лучше скажи, спартанцы у тебя тут присутствуют?
– Я пока еще только знакомлюсь с личным составом, но сейчас выясним. Эй, троечники, среди вас спартанцы есть?
– Так точно, командир Клоний, я коренной спартанец, - браво отозвался из строя некрасивый по древнегреческим меркам юноша среднего роста и сложения.
– Имя?
– Онезимос!
– Оник, ты?
– внезапно воскликнул Менелай, близоруко всматриваясь в строй.
– Так точно, Менелай Атреевич, я! Вам привет от Гермионы Менелаевны.
– Как ты здесь оказался? Ты ж еще малой совсем.
– Никак нет! Во время поездки отметили на корабле мою двадцатую луну.
– Да иди ты! Тебе же сколько было? Десять, двенадцать? Мы здесь девять лет сидим... К двенадцати прибавить девять, это получится... Десять плюс девять, два в уме... Или нет, два по десять, один в уме... Да, где-то так и получается. Ты гляди, как время летит. А Гермионе, значит... Было ей тогда девять или десять, а, может, восемь... Прибавить девять... Девять плюс девять - это, будем считать, десять плюс девять минус один... Или нет, проще так, две десятки минус две единицы... Да, взрослая уже девка совсем. К ней там никто еще не сватается?
– Не могу знать, Менелай Атреевич, я ведь с царевнами запросто не общаюсь! Просто подумал, что вам будет приятно от дочери привет получить.
– Ха-ха! Узнаю проныру Оника! Угадал я тогда, что велел тебя со скалы не бросать. Некрасивый, ходить не умеет, разговаривать не умеет, вечно жрать просит! Я им: так ему ж года еще нет. Они мне: неважно, отец неизвестно кто, а мать, наоборот, так известна, что лучше бы была неизвестна. Я им: с таким подходом у нас в Спарте через десять лет никого младше десяти лет не останется. И отстоял тебя! И не ошибся! Рожа им твоя, видите ли, некрасивой показалась. У самих такие шнобели, что соплей могут змею перешибить, а туда же, жюри конкурса красоты из себя корчат. Вот что, Клоний, ты меня, конечно, извини, но этого бойца я у тебя конфискую. Мне как раз толковый денщик требуется. Не возражаешь, надеюсь?
– Конечно, нет, Менелай Атреевич! Буду только рад, что на одного барана меньше нервов тратить доведется, но ведь... Мы же с вами насчет кандидатуры денщика разговаривали. Мой племянник, Клониус...
– Говорил я с твоим Клониусом. Ты по сравнению с ним - образец толерантности и воспитанности. Извини, но земляка, тем более сироту, я пристроить обязан. За мной, Оник. Пока, Клоний. Бывайте, бойцы!
– Слава братьям Менелаю и Агамемнону, благодаря которым мы здесь!
II
Менелай с Онезимосом подошли к роскошной палатке, у входа в которую стояли два дюжих воина с массивными щитами и длинными копьями.
– Здорово, орлы!
– поприветствовал Менелай стражников.
– Охраняете?
– Так точно, Менелай Атреевич, стережем!
– Молодцы! Никто не приходил?
– Никак нет! Внутри только ваш денщик Писистрат.
– Ясно. Знакомьтесь, это мой новый денщик - Онезимос. Смотри, Оник, это Аргос, это Линос. Линос, а ты чего без шлема? Совсем оборзели? Куда разводящий смотрел? Так! Повелеваю, сбросить этого троянского шпиона со скалы конем вниз! А тебе, Линос, объявляю выговор в форме повешенья до неполного удушенья.
– Прошу великодушно выслушать, Менелай Атреевич. Мой шлем проломлен во вчерашнем вечернем бою. Я отдал его в починку кузнецу Гефестивалису, он обещал сделать до среды, хотя я сомневаюсь. Очень уж бойко он шутил. Недели две, как минимум. Вы же знаете, что на мою голову стандартный шлем не лезет - вы когда-то сами проверяли.
– Да, помню, башка у тебя церберская. А разводящий что сказал?
– Достопочтенный Профой сказал, что ему все равно.
– Точно, у нас же разводящий Профой. Этот дурак меня не терпит с тех пор, как Елена ему отказала, справедливо отдав предпочтение вашему покорному начальнику. Да и кто меня с тех пор терпит? Если бы знать, что так все получится, лучше бы и не женится, но если бы да кабы, - пояснил Менелай Онезимосу.
– И наказать нельзя: скажут, Менелай от ревности помешался и конкурентов устраняет. Живу, как между Сциллой и Харибдой. Там троянцы - здесь, в кого не плюнь, обидчивый герой или просто родственник бога. Ладно, Линос, стой без шлема, но не ругайся, если Прометеев орел тебе на голову насрет. Ха-ха! Шучу. Благодарю за службу, сынки!