К строевой - годен!
Шрифт:
Позавчерашние запахи поступили в распоряжение сержанта Батракова с разрешения ихнего благородия старшего сержанта Агапова.
Дед Женя покуривал на краю лавки, поближе к дождю.
– Товарищи солдаты, – обратился он к стоящим посреди кузова на полусогнутых вновь прибывшим. Машину трясло, и Багор с Замором проявляли недюжинную сноровку, для того чтобы не упасть. Держаться за дуги, на которые натягивался тент, не положено – правила им такие установили. – Сегодня в наряде произойдет главное событие в вашей жизни. Вы станете ДУХами. Это почетное воинское звание – Домой Ужасно Хочется. Дается оно всякому,
Батраков на секунду умолк, пытаясь осознать только что им же и произнесенное. Вроде получилось неплохо.
Рядом с сержантом в кузове ехал здоровяк Простаков, которому казалось, что сейчас товарищ сержант просто открывает новичкам глаза на службу и делает это не хуже учителя в школе.
– А как же офицеры? – позволил себе подать голос Заморин.
Сержант сделал нарочито свирепое лицо.
– Запомните, запашки, в армии офицеров нет! Есть только шакалы!
Рядовой Рыбкин, сидящий на противоположной лавке, истошно заржал, желая показать свою лояльность к Батракову.
Фрол ткнул локтем в бок Простакова.
– Ну и пидор.
Тот только молча кивнул в ответ.
В этой паре Фрол был мозгами, а гулливер Леха мускулами. Но на дедов они пока не прыгали. Разве только разок Кикимора макнули, и он вроде снес по-тихому. Наверное, Леху забоялся. Фрол не подначивал Простакова, опасаясь, что у того не хватит здоровья разобраться со всеми. Надо было ждать, терпеть и по возможности находить союзников.
– Как написано в уставе: «Солдат должен стойко переносить все тяготы и лишения военной службы», – обсосанная до фильтра сигарета полетела за борт. – Сегодня вам, молодому поколению Российской армии, предстоит доказать свою пригодность к дальним походам на транспорте.
Багор с Замором не знали, что им сейчас предстоит, и поэтому смотрели сержанту в рот, стараясь не пропустить ни единого слова.
– Берем котелки в зубы.
Оба бросились к котелкам с кашей. Жрачка – в армии вещь святая. Поэтому когда в зубах у двоих оказались котелки с пшенной кашей, все, кто был в кузове, напряглись. Если машину тряхнет, горячее будет на мордах у Багора и Замора, а народ останется без хавки в наряде. Есть еще кильки в банках и хлеб, но каши-то не будет. Теперь все надеялись на лучшее.
Двое стояли посреди кузова с мерно раскачивающимися котелками в зубах.
– Берем ложечки и начинаем кормить друг друга, – скомандовал Батраков, устраиваясь поудобнее.
Двое, не выпуская посудин изо рта, наклонились к голенищам и вытащили ложки.
«Шишигу» слегка подбросило на кочке в тот момент, когда Багорин залез к Заморину ложкой в котелок. Разваренная крупа пролетела мимо носа Заморина вверх и размазалась на тенте.
Кое-кто заржал.
– Стараемся, стараемся, товарищи солдаты!
Следующая попытка была более удачной.
– Чавкаем, чавкаем.
Котелки, висящие на нижних челюстях, ходили вверх-вниз. Было слышно, как ручка из металлической проволоки шаркает по зубам.
Личный состав смотрел представление и вдыхал аромат дорогого одеколона. Столь изысканный запах свидетельствовал не о чем-нибудь, а о великом поступке «вашего благородия» – выходе в наряд. Этот сверхчеловек, чья кровь сменила свой цвет с красного на голубой уже в армии, отправился в одно из последних почетных турне по машинному парку, дабы собственным присутствием вдохновить народ на свершение скорее сторожевых, нежели караульных дел. Караул из них никакой – пистолет «ПМ» плюс запасная обойма были только у лейтенанта.
Наряд должен был прибыть на место в шесть. До срока было еще добрых двадцать минут. По всем прикидкам, химики не успевали кинуть третий взвод третьей роты, карауливший сейчас БМП, БРДМы, «ЗИЛы» и «уазики», стоящие и в недавно построенных боксах, и под открытым небом. До прибытия нового наряда старый оставался на месте. В случае задержки более чем на полчаса мотострелки имели все шансы профукать ужин.
«Шишига» гребла всеми четырьмя колесами, размеренно урчала, переваливаясь с кочки на выбоинку и обратно, и забиралась вверх по несерьезному подъему.
Коварство предстоящего спуска заключалось в том, что вначале он был пологим, что несколько расслабляло водителя, а затем резко уходил вниз, к огромной луже. Лучшим вариантом в данном случае было вообще не ехать по дороге, а объехать холм стороной, вдоль посадок, но гад Петрушевский ничего не стал советовать майору. Он начальник, он за баранкой. Какие к нему могут быть претензии? Задание, полученное им от Кикимора, как раз и состояло в том, чтобы наряд застрял в луже.
Увидев внизу небольшое озеро, Холодец вспомнил о глубине преграды. У него оставался шанс не влететь в ловушку. Надо отвернуть влево, уйти с размытой дороги и по траве, рискуя завалиться набок, пройти на скорости опасный участок и снова заскочить в колею, так как впереди будут деревья. Только Холодец начал заворачивать, ефрейтор понял маневр, схватился за баранку и рванул ее в обратную сторону, возвращая машину на размытую дорогу.
– Ты что? – орал Холодец.
– Повело меня, – хихикал Петрусь, пачкая начальника штаба своими выделениями изо рта.
Машина неожиданно заюлила, и Батракову показалось, что он о чем-то запамятовал. Но так было интересно смотреть на Багора с Замором... И только после того, как крен увеличился, дед Женя вспомнил о яме.
Пологий спуск увеличил крутизну. Теперь майору оставалось только крепче держаться за баранку.
Передние колеса и часть кабины начали быстро погружаться под воду. Холодец и ефрейтор вытаращили глаза. Грязная водица проникла в кабину. «Шишига» лихо влетела в лужу.
Лейтенант Мудрецкий сквозь сон понял, что он куда-то летит, вовремя пожестче уперся руками в приборную панель и вскинул голову, иначе бы удалился в окружающую среду через переднее стекло. Съехав с горки, машина ткнулась носом в воду, и кабину здорово окатило.
– Петрушевский! Мать твою! Я чуть переднюю челюсть на приборной доске не оставил. Застряли, е! Вылезайте толкать!
Юре не улыбалось барахтаться в грязи, но здесь он за старшего, после майора, конечно, и пусть чин его не велик, но надо показывать пример подчиненным.