К строевой - годен!
Шрифт:
– Какие грибы?
– Ядерные.
Бабочкин перекрестился.
– Скажешь.
Комбат прочистил горло.
– В батальоне ЧП! Мне только что звонили из штаба дивизии с Киржей. Оказывается, у нас в столовой плохо кормят! – Пузо комбата колыхалось, а сам он распалялся все больше. – Сынки, да вы знаете, что такое голод?! Вы же понятия не имеете! Выйдите, пожалуйста, выйдите, кто писал анонимку! Я этому человеку ничего не сделаю, я только хочу в его глаза посмотреть. Пусть
То ли среди выстроенных военнослужащих не было того, кто сочинил и неведомым способом отправил кляузу в дивизию, то ли комбат отпугивал своим страшным видом потенциального признанца, то ли словам командира о том, что тому, кто выйдет, «ничего не будет», таинственный аноним не верил. Роты застыли в строю, словно каменные.
Леха знал про себя, что это не он. Нет, точно, он не мог. И Фрол не мог.
– Химики не виноваты! – выкрикнул Простаков во всю глотку.
Кто-то хыхыкнул, но батальон не заржал, чувствуя настроение предводителя.
Мудрецкий стоял справа от него и повернул голову.
– Молчи, – шикнул он.
– Извините, – начал оправдываться Алексей.
– Вижу, никто не выходит. Ладно, скажу в массу! Запомни, товарищ нехватчик, говно может сделать один, а разгребать его всем миром. К нам пообещали направить комиссию из округа. С завтрашнего дня начнем усиленно готовиться. Химики, на месте! – рявкнул Стойлохряков. – Остальные – разойтись!
Майор Холодец подбежал к отдельному взводу.
– Кто сказал?
– Я! – гордо ответил Леха, делая шаг из строя. – Рядовой Простаков!
– Вы не понимаете важности воинской субординации, товарищ недавно военнослужащий.
– Честная служба – крепкая дружба. Правдиво служить – классным воином быть!
Подошел комбат.
– Откуда это?
– Устав внутриказарменной службы капитана Большебобова.
Стойлохряков оскалился.
– Знаю такого. Славна армия пидормотами. Лейтенант Мудрецкий, за мной в штаб. Личный состав – в казарму. Рядовой Простаков связывает вместе пять ломов и начинает мести плац.
– Ничего себе, да как же ломами-то?... – Леха не знал, куда ему деваться.
– Разговоры, – набросился на него Холодец. – Перед тобой командир части, а не чего-нибудь там между ног болтается! Молчать должен, словно глухонемой. И нечего мне глазки красные строить, словно животное какое с рогами и копытами!
В штабе батальона, небольшом двухэтажном зданьице старой постройки, кабинет Стойлохрякова занимал половину верхнего этажа, но не выглядел огромным, когда в нем находился его хозяин.
– Садись, Юра.
Мудрецкий сел. Комбат снял плащ-палатку, бросил на стол кепку и уставился в карту района, на которой были отмечены все народно-хозяйственные и военные объекты.
Петр Валерьевич молчал недолго:
– Ты тут всего ничего, а уже врагов нажил, лейтенант. Как же так?
– Врагов? – Юра не понимал, где и кому он мог перейти дорогу.
– Читай, – комбат протянул листок бумаги.
Из старой газеты вырезали буквы и наклеили на тетрадный листок в клеточку:
– «В „УАЗ-469“, номер 43–01, 11 мая заменен двигатель».
Юра вытащил из нагрудного кармана очки и нацепил на нос. Перечитал текст еще раз.
– Это невозможно.
– Проверили. Факт налицо. Первый взвод первой роты принял дежурство всего час назад.
Юра подержал в руках клочок бумаги и отдал комбату.
– Лейтенант, у меня батальон, а не полицейский участок. Следствие вести я не буду. Пока. С меня хватит выходки с анонимкой насчет столовой. Служба у тебя длинная. Может, старый двигатель найдешь. Может, новый достанешь. Вот такие дела. Можешь идти.
Мудрецкий вышел на улицу, глотнул свежего воздуха. Голова закружилась. Схватился за фонарный столб, постоял немного. Веки набухли, голова разболелась. Давление. Прямо как старик.
И тут в тишине он услышал размеренное позвякивание железа.
Взглянув на плац, лейтенант увидел здоровую одинокую фигуру, метущую пятью ломами немереное пространство.
Плюнув на вечернюю поверку, он пошел в общагу и с тремя соседями по комнате начал биться за здоровье с зеленым змием, благо есть повод.
Пьяные догадки Мудрецкого вертелись в кипятке воспаленного сознания. И чем сильнее он пытался понять, кто же его поимел, тем острее становилась головная боль. Измучившись, он наконец отключился.
Глава 8
ЛОШАДИНАЯ ИСТОРИЯ
В Российской армии наступила суббота, а в отдельном химвзводе пришло время великих, в масштабах этажа, событий.
Леха проснулся от сильного потряхивания.
«Ваше благородие» склонился над ним.
– Эй, вставай, – шептал дембель. – Разговор есть.
Леха медленно сел.
– Чего?
– Тихо, пацаны спят. Пошли в сортир, поговорим.
– Пойдем, мне как раз надо.
Шаркая тапочками, Леха пошел писать. Следом отправился Агапов.
В туалете стирался один хлипкий солдат из третьей роты. Разговору не помешает. Закурили у открытого окошка.
– Мне через тридцать четыре дня домой.
– Здорово, – Простаков затянулся, и сразу же полсигареты превратилось в пепел и дым.